Торжественный въезд герцога голштинского в Петербург состоялся 27-го июня 1721 г. Раньше его прибыл Берхгольц, имевший случай за два дня перед тем, в день коронации Петра Великого, видеть все царское семейство на празднике в Летнем саду. «Взоры наши», пишет Берхгольц, «тотчас обратились на старшую принцессу, брюнетку и прекрасную как ангел. Цвет лица, руки и стан у нее чудно хороши. Она очень похожа на царя и для женщины довольно высока ростом». Впоследствии, в 1724 году, перед обручением цесаревны Анны с герцогом, Берхгольц замечал в своем дневнике: «Вообще можно сказать, что нельзя написать лица более прелестного и найти сложение более совершенное, чем у этой принцессы. Ко всему этому присоединяются еще врожденная приветливость и обходительность, которыми она обладает в высшей степени». Отзыв другого голштинца, графа Бассевича, столь же восторжен. В своих «Записках» («Русский Архив» 1864 г., стр. 253–254) он говорит: «Анна Петровна походила лицом и характером на своего августейшего родителя, но природа и воспитание все смягчило в ней. Рост ее, более пяти футов, не казался слишком высоким при необыкновенно развитых формах и при пропорциональности во всех частях тела, доходившей до совершенства. Ничто не могло быть величественнее ее осанки и физиономии, ничто правильнее очертаний ее лица, и при этом взгляд и улыбка ее были грациозны и нежны. Она имела черные волосы и брови, цвет лица ослепительной белизны и румянец свежий и нежный, какого никогда не может достигнуть никакая искусственность; глаза ее неопределенного цвета и отличались необыкновенным блеском. Одним словом, самая строгая взыскательность ни в чем не могла бы открыть в ней какого либо недостатка. Ко всему этому присоединялись проницательный ум, неподдельная простота и добродушие, щедрость, снисходительность, отличное образование и превосходное знание языков отечественного, французского, немецкого, итальянского и шведского. С детства отличалась она неустрашимостью, предвещавшею в ней героиню, и находчивостью». В противоположность своей невесте, герцог голштинский не отличался ни умом, ни красотой. Он был не высок ростом и не имел особенной привлекательности в чертах лица. Равнодушный к умственным интересам, ничего не читавший, беззаботный и склонный к мелочному формализму, Карл Фридрих любил проводить время в тост-коллегии. Жизнь в Петербурге и Москве, в первые три года пребывания герцога в России, полная томительной неизвестности, усилила наклонность его к вину. Карл-Фридрих не чувствовал особенной любви к своей невесте и, не скрывая от нее, высказывал при ней симпатий Елизавете Петровне. Хотя цесаревна Анна «при всяком случае, – по словам Берхгольца, – была необыкновенно любезна с герцогом», но едва ли верно утверждение автора дневника. что невеста чувствовала к Карлу-Фридриху искреннюю и нежную привязанность. После трехлетнего пребывания герцога в России, Петр Великий, наконец, решил заключить с ним брачный контракт. 22-го ноября, после продолжительных совещаний Остермана с Карлом-Фридрихом и голштинскими тайными советниками Штамке и Бассевичны, обоюдные брачные условия были окончательно формулированы, и в день именин Императрицы, 24-го ноября, подписаны, при торжественном обручении герцога с цесаревной Анной. Контракт состоял из 21-ой статьи, которыми обеспечивалось будущее хозяйство цесаревны и ее детей, назначался для нее штат, определялось приданое (300000 руб. единовременно, кроме драгоценных вещей и уборов) и права потомства будущей герцогини и пр. В силу контракта, цесаревна Анна сохраняла веру своих предков и должна была воспитывать в ее правилах дочерей; сыновья должны были исповедовать лютеранство. Цесаревна и герцог отказывались за себя и за всех своих потомков «от всех прав, требований, дел и притязаний на корону Российской Империи». По обоюдному соглашению Императора и герцога, к тогда же опубликованному контракту были присоединены три «секретных артикула», в которых Петр Великий предоставлял себе «власть и мочь», по своему усмотрению, «призвать к сукцессии короны и империи всероссийской одного из урожденных из сего супружества принцев», и в таком случае герцог обязывался немедленно исполнить волю Императора, «без всяких кондиций». В случае кончины царствовавшего тогда короля шведского, Петр обещал помогать герцогу всеми способами к достижению престола шведского. На основании этих двух статей, сын Карла-Фридриха был призван Императрицею Елизаветою к наследованию всероссийским престолом и почти одновременно приглашен государственными чинами шведскими для занятия шведского престола, В третьем из «секретных артикулов» Петр предлагал герцогу свои «добрые оффиции» для возвращения законного владения его предков, герцогства Шлезвиг, которым уже много лет незаконно владел датский король. После обручения, Император, по словам Бассевича, часто беседовал с цесаревной и герцогом о делах правительственных и старался посвятить их в свои планы и намерения. Вскоре предполагалось совершить и бракосочетание, но произошло замедление, вследствие приготовления приданого (из Франции ожидали привоза бриллиантовых вещей для свадебного подарка). В это время Монарха постигла болезнь и для всех неожиданная кончина. После соборования, 26-го января, чувствуя кратковременное облегчение к, вероятно, думая о наследовании престола, Петр потребовал аспидную доску и написал на ней: «Отдайте все»… Далее рука не повиновалась. Умирающий Император велел позвать Анну Петровну и хотел диктовать ей; но когда она приблизилась к постели, Петр уже не мог говорить. Никто не сомневался, что последние, написанные Петром слова относились к старшей любимой дочери, во в силу брачного контракта ее не могли считать наследницей престола. Императрица Екатерина I ни в чем не изменила контракта и после Пасхи приказала приступить к сооружению, на берегу Невы, в Летнем саду, обширной залы для торжества бракосочетания. 19-го апреля, при Дворе в первый раз праздновался день рождения герцога голштинского. Вскоре после того Карл-Фридрих нанял за 3000 руб., для житья с супругою, трехэтажный каменный дом у генерал-адмирала Апраксина. Дом этот находился на месте Салтыковского подъезда нынешнего Зимнего дворца. 21-го мая, в церкви св. Троицы (на Петербургской Стороне) совершено бракосочетание. Вскоре после свадьбы между новобрачными начали происходить размолвки; пристрастие герцога к вину и вспышки его неосновательной ревности были причинами охлаждения супругов. Императрица Екатерина, наоборот, выказывала зятю с каждым днем все большую благосклонность: так, 17-го февраля 1726 года она назначила его заседать в только что учрежденном Верховном тайном совете, а в день Пасхи пожаловала подполковником Преображенского полка; кроме того, Императрица хотела принять вооруженное посредничество в деле Голштинии с Данией, но этому помешало неожиданное появление, весною 1726 года, в Финском заливе английской эскадры. Возвышение герцога очень не нравилось Меншикову, который, после кончины Екатерины І, не преминул воспользоваться своим положением и своею властью, чтобы дать почувствовать герцогу свое первенство. Около трех месяцев герцог терпел гонения временщика. По своей робости и слабохарактерности, Карл-Фридрих не мог воспользоваться благоприятными обстоятельствами и, опираясь на многих ревностных приверженцев Анны Петровны, достичь власти. Вместо того, он решил удалиться с супругою из России, о чем и подан был Штамке и Бассевичем, 28-го июня, мемориал в тайный совет. В четырнадцати пунктах этого мемориала заключались, между прочим, требования о возобновлении трактатов Петра I с Швецией, о выдаче копий с завещания Императрицы, о немедленном отпуске 100000 руб. назначенного годового содержания, о выдаче 200000 руб. на путевые издержки в счет завещанного Екатериной I миллиона, с рассрочкою остальных на восемь лет поровну, и пр. Копия с духовного завещания не была видана; относительно наследования шведского престола совет ответил, что «сие состоит в воле Его Императорского Величества всероссийского, и никто посторонний в сие дело вмешаться не может», а денежные требования принял. Для доставления герцога с герцогиней и их Двора в Голштинию совет назначил фрегат и шесть настовых судов, под начальством вице-адмирала Сенявина. Перед отъездом, голштинские министры еще раз сообщили совету «прискорбие цесаревны, что за несделанием раздела с сестрою она взять с собою не может ничего для памяти матери своей» и просили, по крайней мере, росписи вещам; но совет отвечал, что для раздела будет своевременно назначена особая комиссия и герцогиня получит все, что ей следует. 25-го июля 1727 года Анна Петровна с мужем оставила Россию. Пребывание ее на чужбине было весьма печально, главной причиной чего были холодные отношения между супругами, жившими на разных половинах и даже не вместе обедавшими. В своих записках Екатерина II сообщает, что герцогиня скончалась от чахотки. «Ее сокрушила, – пишет Екатерина, – тамошняя (т. е. в Киле) жизнь и несчастное супружество». 10-го (21-го) февраля 1728 года Анна Петровна «счастливо родила принца Карла-Петра-Ульриха» (впоследствии Императора Петра III), для которого кильский магистрат изготовил серебряную колыбель, обитую внутри синим бархатом, а 4-го (15-го) мая «в ночи, в 21 году от рождения своего, горячкою преставилась», как гласило официальное донесение. Умирая, Анна Петровна просила, чтобы ее похоронили подле отца. По получении об этом известия, верховный тайный совет распорядился послать в Голштинию за телом цесаревны генерал-майора Ивана Бибикова, президента ревизион-коллегии, с одним архимандритом и двумя священниками, на корабле «Рафаил», в сопровождении одного фрегата. Эскадрой командовал контр-адмирал Бредаль. 12-го октября совет, получив донесение о прибытии тела герцогини в Кронштадт, предписал Миниху «встретить тело с подобающею честию и предать оное земле в Петропавловском соборе». Приготовления заняли около месяца, и погребение состоялось только 12-го ноября, у северной стены собора, во втором от иконостаса ряду. Двор в это время находился в Москве.