Выйдя на улицу, им пришлось ждать, пока Байков справится с мотором. Автомедон крутил ручку стартера, но «Форд» упрямо не хотел заводиться. Байков смахивал пот со лба и виновато пожимал плечами. По арыку вдоль тротуара текла мутная, дурно пахнущая жижа, и Лиди, закрыв носик перчаткой, предложила нанять извозчика.

Клим Пантелеевич лишь развел руками и, глядя на расстроенного водителя, спросил:

– Не возражаете, если я оставлю вас наедине с поломкой?

– Нет-нет, что вы, Клим Пантелеевич, как можно-с…

Тут же подкатила коляска.

– Коджа мери, саиб?[69]– осведомился у Ардашева возница.

– Хиабан Алаэд-Довлэ, – на прекрасном персидском выговорила репортерша.

Сурчи кивнул, и экипаж тронулся.

– Ах, как умело вам удалось вывести на чистую воду старикашку Ромберга! – весело выговорила дама.

– А разве он старик? – несмело переспросил Ардашев.

– О да! Ему не меньше пятидесяти. А может, и больше!

– Выходит, – грустно вздохнул бывший присяжный поверенный, – пройдет четыре года, и очаровательные красавицы будут величать меня «старикашкой»?

– О нет! Конечно же, нет! – воскликнула дама, – Вы – совсем другое дело! Вы – джентльмен.

– Как мистер Фог? – улыбнулся статский советник.

– Ну нет, что вы! – она покачала головой и сморщила носик. – Вильям только хочет быть джентльменом, а вы давно джентльмен. А правда, жаль, что во французском языке, как и в русском, нет точного синонима этого слова?

– А «chevalier»[70]не подойдет?

– Возможно, – согласилась она, потом задумалась, подняла глаза к небу и добавила: – Но, согласитесь, выражение «chevalier de la triste figure»[71]как-то умоляет его значение, не правда ли?

– Пожалуй, вы правы, только…

– Что?

– Мне доводилось видеть англичан, которых окружающие считали настоящими джентльменами, но на деле они таковыми не являлись. И в этом нет ничего удивительного. Знаете, у нас, у русских, имеется собственное интересное лексическое изобретение – словечко «интеллигент».

– А! Знаю-знаю! – как ребенок она захлопала в ладоши. – Этим человеком был Антон Чехов.

– Вероятно, да. Можно сказать, что Чехов – самый правильный русский писатель.

– Как это «правильный»?

– Видите ли, когда в пьесе «Дядя Ваня» он использовал известную теперь всем фразу: «в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», то великий писатель устами своего героя высказывал собственное мнение о той модели поведения, к которой каждый должен стремиться. Но часто бывает так, что автор на страницах своей книги провозглашает высокие идеалы, а сам им не следует. Но Чехов – другое дело. Он, как вспоминают современники, и в жизни отличался чрезвычайной аккуратностью, слыл гостеприимным хозяином, был скромен и отзывчив. Про таких говорят: человек благонравной души. Он писал как думал и жил как писал.

– А знаете, – она повернула голову, и Клим Пантелеевич не только уловил нежный аромат дорогих духов, но и почувствовал ее теплое дыхание, – я бы не удивилась, если бы узнала, что вы тоже писатель.

Статский советник улыбнулся, но ничего не ответил. Ему было хорошо. Хорошо и спокойно. Так, как будто он ехал не по Хиабан Алаэд-Довлэ, а по Николаевскому проспекту в Ставрополе. Жара давно спала. Могучие платаны отбрасывали длинные тени на мостовую. Пегая лошадка бежала трусцой и мерно стучала копытами. Рядом с ним сидела очаровательная спутница, которая к тому же к нему явно благоволила.

– А вот и мой дом, – грустно вымолвила мадам Ренни и указала на солидный особняк европейского вида.

– Инджо[72], – бросил Ардашев извозчику, и коляска остановилась. Он помог даме выбраться из экипажа и проводил до двери.

– В среду, семнадцатого, я устраиваю небольшой прием. Гости будут разные. Некоторых вы уже знаете, а иные вам совсем незнакомы. Все приглашены к семи. Придете?

– С удовольствием.

– Послушайте, Клим, – она провела затянутой в перчатку рукой по лацкану его темного пиджака, будто пытаясь снять невидимую соринку или волосок, – а почему бы вам не зайти ко мне сейчас и не выпить чашечку кофе? Я сварю вам кофе по-французски. Вы любите по-французски? Вам как больше нравится: с солью или с пенкой? – прошептала она одними губами.

И в тот самый момент, когда Клим Пантелеевич уже решил переступить порог дома обворожительной француженки, послышалось приближающееся урчание автомобильного мотора. Испуганно косясь в сторону, лошадь повела ушами и забила копытом. В ту же секунду из-за поворота вылетел «Форд». Поравнявшись с экипажем, он резко остановился. Двигатель Байков не заглушил, показывая всем видом, что он уже здесь и – давно! ох, как давно! – пора ехать.

– Ну вот… – разочарованно проронила Лиди и поправила выбивающийся из-под шляпки локон. – Так значит, до среды? – Она обиженно, словно капризный ребенок, выставила вперед нижнюю губку.

– Значит, до среды. Буду непременно. Честь имею кланяться.

Дождавшись, когда парадная дверь захлопнется, Клим Пантелеевич сунул вознице несколько шаи и отпустил.

Едва он забрался на соседнее с водителем сиденье, как автомобиль тронулся.

– А я все боялся, что опоздаю и вам придется трястись в этом тарантасе! Но успел, слава богу. Пришлось поменять бензиновый шланг, – разворачивая машину, обрадованно тараторил драгоман. Он жаловался, что не хватает камер, сетовал на нехватку запасных частей, и Клим Пантелеевич кивал ему из вежливости, но совершенно не слушал. Мысли громоздились одна на другую, путались и перебивались оставшимся на лацкане пиджака стойким ароматом французских духов. «Ну вот, опять растаял перед молодой особой. Почему-то с годами я все легче поддаюсь женским чарам. И в Ялте тогда… с Ликой… Вроде бы ничего между нами и не было, а ощущение такое, будто мы с ней целый год вместе провели. Слава богу, жива осталась, да-с…»

Ардашев вдруг вспомнил, что, добираясь из Ставрополя в Баку, на одной из станций он стал невольным свидетелем необычного спора между подвыпившим штабс-ротмистром и каким-то штатским. Из рассуждений офицера следовало, что самым страшным в глазах женщины поступком мужчины является его нежелание лечь с ней в постель, когда она этого просит.

– Эта незаживающая душевная рана унижает даму и тяготит всю жизнь. Такого мерзавца я бы не раздумывая вызвал на дуэль! – горячился драгун.