Над мокрым изумрудом джунглей кружили инопланетные птички, симпатичные, вполне привычного вида. Ага! Вдоль левого берега над водой низко прошла группа жирных уток, или даже гусей, вслед за ней пролетела ещё одна стайка. За камышами сели! Непуганые, возьму как миленьких!

Как ни старался я выйти незаметно, а не получилось, заметили. Утки ещё подумали, с изумлением глядя на неведомое чудо, а потом поднялись в воздух, чтобы перелететь на другое место. Ба-бах! Успел на один выстрел.

Есть! Подшиб! Одна утя свалилась камнем, даже крылом не трепыхнула. Можно считать, что это большая удача — попал-таки! Если учесть, что я, как последний лох, забыл переставить на место четырёхнулёвки обычный дробовой патрон и бездарно сжёг ценный боеприпас… Не соверши этой ошибки, снёс бы за раз не меньше трёх штук. Оболтус!

Забрав с воды добычу, причалил к песчаному плёсу и принялся разделывать утку по-походному. Никакого азарта не чувствую, просто еда, господа, просто еда… Шкуру содрал вместе с перьями и выкинул, ещё ощипывать предложите! Крылья снёс. Утка оказалась необычайно большая, так что берём только филей. Я хотел промыть трофей в достаточно чистой, по крайней мере, на вид, воде большой реки, а не пользоваться аракарской-шоколадной. Понюхал. Запах самый обычный, рыбой не отдаёт. Интересно, встречаются в бескрайней Вселенной ядовитые утки?

Жира хватает и под кожей. Решено, буду тушить в малом количестве воды.

Слушайте, ну это же полный сюрреализм!

Я только что попал на другую планету и теперь совершенно по-земному распластываю привычными движениями почти земную же утку, собираясь затеять нехитрую готовку.

В избе! Северной!

На барже. Земной.

А вокруг — речные чудовища, где-то бродят зелёные инопланетяне…

И при этом главное уныние — глупо потраченный патрон.

Вернувшись к месту стоянки, я внимательно изучил полки под потолком, появился смысл. Нашлась соль в глиняном горшочке, сухие нарезанные листочки, похожие на чай с приятным запахом, и странного вида длинные твёрдые палочки коричневого цвета. Лизнул. Да это сахар! Живем, ещё и чайку заварю!

Вскоре готовка пошла в полный рост — в котелке томились лучшие куски трофея, я вытащил один чурбак на палубу, сидел, смотрел на реку и попивал из своей кружки душистый напиток, время от времени отгрызая от палочки сладкий кусочек.

Вечерело. То есть ночерело — свет пропадал стремительно.

Допил кружку, выкурил трубку, и наступила ночь.

Вторая в новом мире.

…Под тропическим звёздным небом тёмный корпус баржи приобрел совсем другой облик — зловещий, постапокалиптический… Опустошённые тучи постепенно уходили на восток, погода нормализовалась. Со спокойствием и тишиной на акваторию начали спускаться древние страхи. Зажег лампу и поставил её на стол.

Сидеть на улице без ружья не хотелось.

Пошёл за стволом. Посидел ещё немного.

Потом залез в избу. Вот теперь я хорошо понимаю, зачем тут аж четыре оконца! Ох, и хорошие окошки они соорудили, хрен в них кто пролезет! Баржа стояла с наклоном на нос, и если сидеть на нижних нарах, то видно место впадения реки в Лету. Оглянулся — отличный обзор с кормы.

Джунгли начали звучать. По-ночному, тревожно до дрожи.

Опять вышел и, кряхтя и упираясь, втащил обе лестницы на палубу. Тяжёлые, суки! Всё, теперь я на осадном положении.

— Зорги эти паскудные…

Перестань, Дар, накаркаешь.

Делать нечего — я запер дверь на щеколду. Не помогло, не отпустило.

Они, зорги, такие… Наверняка страшные и кровожадные до изумления. Колдовские, варварские, никакого человеколюбия. Они обладают высокой устойчивостью к радиации, высоким температурам и имеют экстрасенсорное восприятие любых соседствующих биополей. В безлунные ночи на специально расчищенных культовых полянах зорги раз в году приносят человеческие жертвы.

Фантазия пошла вразнос.

— Раз в год? Держи карман шире, каждый месяц головы режут.

Достают из труднодоступных чащоб своего деревянного идола со следами жира вокруг страшной рожи, нечто вроде мексиканского бога войны Вицлипуцли. И начинается древний кровавый культ. С пойманными попавшими олухами…

Ох, что-то меня трясти начало. Достал и надел куртку.

Проверил и перезарядил ружьё.

— И не деревянный идол, а каменный. Мегалит.

Проверил, как пристраивается в окна ружьё. Лучше всего в сторону кормы и на правый борт, где стоит лодка. Хуже — на бак и на левый борт, там просто ничего не видно, кроме обреза палубы, баржа ещё и слегка накренилась направо. Правда, с той стороны и причалить невозможно, а на борт трудно забраться даже при помощи кошек, зацепиться не за что.

— Эх, где ты, Кеша, родненький…

Не помогал ни чай, ни кофе.

Тушёнку снял, пахнет варево вкусно — а мне теперь и этот запах тревожен! Что за чертовщина?

Запах собственного ужаса…

Достал и потряс фляжку, синьки ещё хватает. Торопливо вмазал, отхлебнув хороший глоток. Потом ещё один, и опять без закуски. А вы бы не вмазали, сидя в одиночестве посреди неизвестной планеты во враждебном окружении?

Спиртное тоже не помогло, началась полная жесть.

Фантазия вновь заработала, с удвоенной силой.

В моей голове возникали ужасающие картины, словно я не спиртного выпил, а наелся годных грибков: мне чудилось, что из каких-то технологических отверстий, прорех в корпусе и внезапно открывшихся люков танков лезут змеи-людоеды, по палубе в сторону избушки крадутся чёрные пауки размером с павиана, воздух вокруг приобретает едкий запах серы, а по дощатому настилу уже застучали пятки зомби-зоргов, возвращённых в подлунный мир после колдовского ритуала.

Подкрутил лампу поярче.

Не могу сдержать мутного потока собственных страхов! Словно кто-то в голову вбивает. Не загнать мне в темноту демона, который, летая над старой баржой, смеется надо мной и нехорошо шутит с человеческим сознанием, показывая самые страшные картины…

— На палубу выходи, Дар, здесь с ума сойдёшь.

Опять перезарядка ружья! Пули теперь, пули! Гадство, почему я не взял с собой «Сайгу»?! Как было бы удобно: бац, пулевой магазин вставил! Бац, картечный!

Всё происходило, словно в фильме ужасов.

Взгляд в оконце — мерцание звёзд и какой-то хрип вдали.

Следующий кадр с медленным переводом дрожащей камеры, этот момент почему-то особо врезался мне в память: собственные руки, странно тонкие и бледные, словно у покойника, с усилием отодвигающие тяжелый засов, толкающие дверь.

Дверь скрипнула так, что я чуть было вновь её не захлопнул.

Подышать надо. Успокоиться. Так жить невозможно.