Председатель российской Госдумы Родзянко просит царя об отставке министра внутренних дел Протопопова под предлогом его «психической ненормальности», на что Николай II замечает: «Ну, наверное, он сошел с ума после того, как я назначил его министром».

В Туркестане продолжалось восстание под руководством А. Иманова и А. Жанбосынова. Россия морально проигрывала «битву за Среднюю Азию». Как указывал депутат Государственной думы кадет Василий Степанов, восстание и его подавление создали «глубокую рытвину между местным населением и властью, превратив их в два враждебных лагеря, и в то же время привели к интенсивному росту национального самосознания народов края».

Наступивший новый 1917 год не принес России долгожданного покоя. Уже 9 января в Петрограде по случаю годовщины Кровавого воскресенья 1905 года прошла манифестация, в которой приняли участие до 50 тысяч рабочих. Власти отреагировали на это «должным образом». Для предупреждения беспорядков в столице 5 февраля был создан особый военный округ под командованием генерала С. С. Хабалова, известного участием в подавлении революции 1905 года.

Страну раскачивали изнутри. 14 февраля открылась очередная сессия Государственной думы, на которой депутаты потребовали отставки неспособных министров. В этот день в Петрограде бастовало уже 80 тысяч рабочих.

22 февраля Николай II выехал из Царского Села в Ставку. В Могилеве его встречал генерал М. В. Алексеев, вернувшийся к исполнению обязанностей начальника штаба после болезни. Доклад о положении дел на фронтах продолжался около часа. Верховный скучал по семье и не был настроен на работу. «Пусто показалось в доме без Алексея (сына)», – записал он в тот день в своем дневнике.

Ставка. Николай II, генералы М. В. Алексеев и М. С. Пустовойтенко.

Февраль 1917 г.

К вечеру 23 февраля в Ставку поступили сведения о том, что в Петрограде толпы народа запрудили улицы, требуя хлеба. Слух о введении хлебных карточек взволновал жителей города. В следующие дни характер уличных скопищ стал видоизменяться. Волнения широко охватили заводы. На улицы выходили рабочие. Среди них появились агитаторы. Из народных толп стали выкрикивать лозунги: «Долой самодержавие! Долой войну!» Появились красные флаги, носившие аналогичные надписи. Распевались революционные песни.

В это время император жил привычной для него жизнью Ставки и переживаниями за семью. 24 февраля в своем дневнике он пишет: «В 10.30 пришел к докладу, который кончился к 12 часам. Перед завтраком принесли мне от имени бельгийского короля Военный крест. Погода была неприятная – метель. Погулял немного в садике. Читал и писал. Вчера Ольга и Алексей заболели корью, а сегодня Татьяна последовала их примеру».

В ночь на 25 февраля в Петрограде были проведены многочисленные аресты, подлившие еще больше масла в огонь. Как доносил в Ставку командующий войсками Петроградского военного округа генерал С. С. Хабалов, число бастовавших исчислялось в двести пятьдесят тысяч человек.

В полдень 25 февраля император получил от Александры Федоровны телеграмму: «Я очень встревожена положением в городе…», писала она. Спустя час поступило сообщение от М. В. Родзянко: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. Растет общее недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. Молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца».

Прошло не менее получаса и в Ставку пришла новая телеграмма от М. В. Родзянко. Она была рассчитана, прежде всего, на генерала М. В. Алексеева, но копии ее были адресованы командующим войсками фронтов. Телеграмма гласила: «Обстановка настоятельно требует передачи власти лицу…, которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения». В данной телеграмме Родзянко просил военных руководителей высказаться по этому вопросу.

В ответ на полученные донесения император направил в столицу телеграмму, требуя прекратить беспорядки. Утром 26 февраля войска в разных местах Петрограда открыли огонь по возбужденным народным толпам.

24 февраля (9 марта) в Петрограде начались столкновения демонстрантов, которые несли лозунги «Долой самодержавие!» и «Долой войну!», с полицией. Со следующего дня эта забастовка приобрела всеобщий характер. Казаки, направленные для разгона демонстрантов, несмотря на приказ, не решаются открывать огонь.

Тучи сгущались…

27 февраля утром председатель Государственной думы обратился к государю с очередной телеграммой: «Положение ухудшается, надо принять немедленно меры, ибо завтра будет уже поздно. Настал последний час, когда решается судьба родины и династии».

«Первые сообщения о происшедшей революции, – писал в те дни А. Ф. Керенский, – Николай II воспринял спокойно. Неизбежные беспорядки в связи с разрывом с Думой предусматривались в его плане восстановления абсолютизма, а командующий специальными вооруженными силами, дислоцированными в Петрограде, генерал Хабалов заверил царя, что «войска выполнят свой долг». Действительно, несколько гвардейских кавалерийских полков, отозванных с фронта, как это и обещал царь перед отъездом 22 февраля в Ставку, уже двигались в направлении столицы».

Тревожные сигналы со столицы поступали один за другим. «Трудно думать, – отмечал генерал А. И. Деникин, – что и в этот день государь не отдавал себе ясного отчета в катастрофическом положении». Но «он – слабовольный и нерешительный человек – искал малейшего предлога, чтобы отдалить час решения… Во всяком случае, новое внушительное представление генерала Алексеева, поддержанное ответными телеграммами командующих на призыв Родзянко, не имело успеха».

Утром 27 февраля к царю обратился его брат, великий князь Михаил Александрович, умоляя государя прекратить беспорядки, назначив такого премьер-министра, который будет пользоваться доверием Думы и общественности. Однако Николай II в весьма резкой форме посоветовал великому князю не вмешиваться не в свои дела. Он приказал генералу С. С. Хабалову использовать все имеющиеся в его распоряжении средства для подавления бунта. В тот же день император отдал приказ генералу Н. И. Иванову отправиться в Царское Село.

Сам государь, обеспокоенный участью своей семьи, утром 28 февраля поехал в Царское Село, не приняв никакого определенного решения. Оставшийся во главе Ставки генерал Алексеев, как считал А. И. Деникин, «не обладал достаточной твердостью, властностью и влиянием, чтобы заставить государя решиться на тот шаг, необходимость которого осознавалась даже императрицей».