Тот в это время уверенно распрямился, отвел плечи назад, погладил острую морду пса с гладкой шерстью — пес в ответ лизнул руку, забравшись носом в широкий рукав накидки, — и вдруг внятно парировал:

— Сам ты козел!

У Раппопета аж дух захватило, челюсть отвисла. Он выпучил глаза и фистулой просипел:

— Так ты понимаешь меня, скотина? — подпрыгнул на сидении так, что оно железно заскрипело, содрогнулось и звякнуло в полозьях. — Вы слыхали? Нет, вы посмотрите на это обросшее мурло! — глянул ошалелыми глазами на приятелей. — Бомж с помойки! Козлиная харя! Я думал, она по-нашему ни бельмеса, а она все соображает. Она же прекрасно понимает меня! Она еще нас держит за идиотов! — И человеку снаружи, приспустив стекло ниже, высунув в щель часть лица: — Ах ты, козел, что же ты нам лапшу на уши вешаешь? Да я тебе за это все рога пообломаю!

— Два козла всегда поймут друг друга, ты б поостерегся за свои рога, — человек прятал в усах усмешку и почесывал пальцами между ушами у собаки.

— Нет, вы слышите, что это чучело огородное лопочет? Оно еще пузыри пускает в ответ, — Раппопет возмущенно закрутил головой по салону, сидение под ним с новой силой заверещало. Опять высунулся наружу: — Какого черта под юродивого косишь? Ты кто такой?

Грудь человека до живота была нараспашку. Наполовину прикрыта бородой. Ниже бороды виднелась загорелая кожа. Сведя к переносице выгоревшие на солнце брови с вызывающей невозмутимостью, как бы показывал, что здесь он хозяин положения. Назвался:

— Петька Бурих! — твердо расставил ноги, смотрел уверенно, чуть исподлобья.

— Что ты здесь делаешь, Петька Бурих? Откуда взялся? — через щель выкрикнул Раппопет. — Ты как, нормальный или тоже из этих, с червями в голове? — Раппопет покрутил пальцем у виска. — Нес какую-то околесицу.

— Я думал, вы из них, — сказал Бурих после паузы, усмехнулся. — Потому и затеял разговор по душам.

— Ну ты даешь, — вспыхнул Раппопет, нервно пробегая пальцами по пуговицам рубахи. — Это называется по душам? По-твоему, эту галиматью можно называть душевной? Слова, конечно, все известные, но выкладываются в таком порядке, который за пределами логики и смысла. Да мне наплевать на всю эту стряпню. Ты лучше подскажи, как из этого города выбраться? Если знаешь, конечно. Мы притащились сюда непонятно с какого края. Теперь ни конца, ни начала не найдем. А тут еще псы повыпрыгивали, как черти из поддувала, чуть на части не порвали, — зло сплюнул.

— Не плюй в колодец, из которого пить придется, — жестко предупредил Бурих, проследив за слюной Раппопета, которая описала дугу и плюхнулась на лист лопуха, замерла на нем, задрожала, сверкнув на солнце.

Собака, сидевшая возле ноги Буриха, оторвала зад от земли, встала на четыре лапы и встопорщила шерсть. Следом за нею пришли в движение остальные собаки. Оставаясь на прежних местах, они вытянули шеи, втянули в себя воздух с ароматами трав, которые не улавливались людьми сквозь устойчивый собачий дух, качнули головами и уставили вопросительные морды на Петьку. Множество тусклых холодных собачьих глаз словно ждали сигнала. И черт его знает, этого Буриха, какой сигнал мог последовать от него в следующую минуту. У Раппопета неприятно закололо под лопаткой. Он сильно уперся ступнями ног в пол автомобиля и вспыльчиво прохрипел:

— Я не собираюсь пить из твоего колодца! — вспышка была короткой. Понимая иносказательный смысл слов, Раппопет вернулся к своему вопросу. — Я спрашиваю тебя, где дорога из города? Мне от тебя больше ничего не надо. Только мозгокрутством не занимайся, я это ненавижу вот как, — Раппопет ребром ладони потер себе горло. — Подскажи, в какую сторону крутить руль?

— Ты думаешь, задал простой вопрос? — нахмурился Петька. — Я два года уже ищу эту дорогу, — вздохнул он.

Раппопет недоуменно подкинул кверху брови, чуть замешкался, снова потянулся губами к щели:

— Хочешь сказать, что ты уже два года толкаешься в этих местах?

— Для козла ты очень сообразительный, — хмыкнул Бурих.

— Ну ладно, я же не знал, что ты нормальный, — примирительно пробурчал Раппопет и полностью опустил стекло. — В этом городе сам черт ноги сломает.

— А кто тебе сказал, что я нормальный? — лицо Буриха, надежно спрятанное в бороде и усах, досадливо сморщилось, морщины перерезали лоб. — Жители города считают меня перевернутым. Поживешь здесь с мое — тоже перестанешь считать себя нормальным.

— Я не собираюсь здесь жить! — ершился Раппопет и пыхтел, кривя губы. — Может, у тебя такая потребность с детства, ошиваться по собачьим норам, а меня с малолетства приучили спать в своей кровати. Так что, как говаривал Козьма Прутков, «зри в корень». Ты можешь здесь и дальше крутить динамо, если не хочешь больше искать дорогу, каждый сам выбирает, а я не думаю тут оставаться.

— Я тоже не хотел, — развел руками Бурих. — Пришлось. Иногда выбора не бывает. Иногда случай решает за нас. И здесь именно тот случай. Давно бы сгинул, если бы не собаки, — Бурих снова потянулся к морде пса. Пес лизнул Петькины пальцы и охотно принял легкое поглаживание. Было видно, что пес привык к подобному обращению, воспринимал как норму, которая явно была ему по душе. Хвост, за минуту до того поджатый и напряженный, заметно обвис и закачался, как маятник.

Раппопету поведение пса не послужило сигналом для расслабления, чувство опасности не отпускало:

— Откуда их так много? — беспокойно повел он глазами по собакам. — Очень много. Злые, как волки.

— Они здесь с самого начала, — неопределенно ответил Бурих, в этой неопределенности была некая загадка, отгадку которой Петька и сам, очевидно, не знал. — Защищаются от горожан. Те приходят с оружием, чтобы убивать, и у собак нет выбора. Они принимают вызов. Идет война на выживание. Кровавая, жестокая. Только не называй собак волками, такое сравнение унижает и оскорбляет их. Собаки этого не любят. Это как черное и белое.

— Ты говоришь о собаках, как о людях, — насмешливо прищурился Раппопет, а у самого заиндевела гортань, потеряла эластичность, воздух изо рта стал просто скользить по застывшим голосовым связкам, и потребовалось время, чтобы они опять затрепетали, создавая новые слова. Только после этого на волю вырвался вопрос: — Как ты оказался среди собак?

— Это длинная история, — нахмурился Бурих, минуту постоял в раздумье, левая ладонь, высовываясь из рукава, замерла между торчащими ушами пса, лишь через некоторое время пальцы снова шевельнулись, Петька всем телом качнулся, как неваляшка, переступив ногами, и коротко пояснил: — Сначала меня упекли в полицию — гиблое место в этом городе, хорошо, что вы не оказались там, убежать практически невозможно, но мне удалось смыться. На меня устраивали облавы, ловили, но я снова сбегал, и тогда меня отправили на лечение, но и оттуда я улизнул. А когда снова поймали и посадили на цепь вместо собаки, тогда понял, что пришел конец. Но однажды случился большой собачий набег на город. Они спасли меня. Я ушел с ними. С тех пор на меня, как на собаку, идет постоянная охота. Приходится драться. Собаки выбрали меня вожаком стаи. Я организовал и объединил разрозненные группы в единую армию.