Поблизости Марьяна – дышит, слава тебе, Господи. Схватил ее на руки, такую невесомую – то ли от возбуждения сил прибавилось, то ли просто реально гораздо сильнее стал, скорее всего и то и другое. Положил ее на сани, осмотрел, вырвал резким движением стрелу. Она вышла из спины вместе с кусочками живой ткани. Рана пузырилась кровью.

Я что, не маг, что ли!? Не отдам, сука с косой! Руки на Марьяну – Сила заструилась, кровь сразу остановилась. Вот поврежденное легкое – срастается, срастается… есть! Теперь удалить кусочки ткани из раны – ножом, – есть, сделано. Нестерильно… Кровь нагрелась до температуры пастеризации и уничтожила попавших в нее микробов. Не свернулась. Славно. Поехали дальше: края раны стягиваются, стягиваются… Когда я успел ввести ее в транс и сделать обезболивание? Вроде все…

Осмотрим дальше. Так-с, начинающаяся язва – удаляем… Хе-хе, тело формируем, формируем – есть, как у Водяновой! Лишние отложения с бедер, живота – долой. Мешки под глазами – убираем, синяки, порезы, разрывы… ну-ка Силы даванем по полной! Давай, давай, давай, качаем! Упс, вот уже и не старушка, а резвушка. Лет на тридцать пять выглядит, не больше. Ай да я, ай да сукин… хм, так, маму не трогать!

Теперь можно клинику открывать – не желаете ли под Лоллобриджиду? А под Мерилин Монро? Да запросто, лягайте, дамочка! Шутки шутками, а пора заканчивать… Те-е-екс – а что это у нас? Это не канальчик ли у нее к реке Силы? А ну-ка его попробуем расширить… та-ак… та-ак… ну хватит. Он уже стал раз в пять шире. Ай да я! Великий и ужасный Гудвин! Черт, а морщины с лица! Упс, разгладилось личико, а что – неплохая красотка стала. Ну что, пора просыпаться, красотка!

Владимир провел над Марьяной рукой, и та недоуменно открыла глаза:

– Я что, на том свете? Вряд ли. Твоя рожа опять тут, значит, я на Мире… – Она потянулась, чтоб сесть, но что-то ее насторожило. Марьяна легко перелетела через борт саней и замерла: – Ты?! Черт возьми, я уже давно не чувствовала себя так хорошо… я уж думала, что мне каюк. – Марьяна потянулась к Владу, обхватила его руками и зарылась на груди. – Спасибо… Я знала, что ты меня не оставишь. А где эти уроды? Они так измывались надо мной… Я много прожила, и не все годы были хорошими, всяко видала, но эти падлюки… – Она всхлипнула, потом успокоилась и вытерла рукавом тулупа глаза. Рукав был весь в крови – то ли в ее, то ли в крови бандитов, – и на лице остались разводы, как будто боевая окраска индейцев.

Влад хотел вытереть ей лицо, но так и не нашел у себя ни одного чистого клочка одежды. Все было покрыто кровью. Ему стало противно, даже немного затошнило, потом он справился со слабостью и зашагал к месту бойни. Бойня – иначе не назовешь!

Площадка у церкви диаметром метров десять была залита кровью, трупы лежали так, как будто сама смерть косила их своей страшной косой. Бойцы охраны клиники уже собрались к саням, двоих из них тошнило. Семен презрительно посмотрел на них, хотя сам был довольно бледен, и доложил:

– Ваши приказы выполнены, уложили четырех лучников, потерь нет – четверо раненых, стрелами. Жизни ничего не угрожает – выживут. – Он смотрел на Владимира, как преданный пес на хозяина, в его глазах лекарь вырос из простого врача в былинного Илью Муромца.

Владимир про себя усмехнулся. Не дай бог, стрела попала бы в голову – смог бы он выжить? А если бы и выжил, остался б самим собой? Не-эт, надо что-то делать. Шапочку, что ли, вязаную сделать «кевларовой»? Другой раз вряд ли так повезет. Впрочем, а чего дергаться? Кости-то усилил. Все кости, а значит, и черепа тоже. Не пробили бы. В глаз? А глаз защищен броней. Уши? Ага, вот тут моя ахиллесова пята, над этим надо подумать. Ушное отверстие – вот доступ к мозгу. Ноги? Ну и что ноги – кости не сломают, а мясо восстановится. Ресурсов хватит. Чтобы меня убить, надо месяц на костре жечь. Но мы об этом никому не скажем… Он улыбнулся и подмигнул самому себе.

Бойцы с ужасом смотрели на него, видимо, выглядело это страшно – подмигивающий, залитый кровью с ног до головы монстр в изрезанной, висящей лохмотьями одежде… Ну да ладно – в куртке все равно дырка была. Он опять засмеялся, потом приказал:

– Семен, раненых давай в сани, сейчас мы ими займемся. Трупы раздеть, одежду, оружие, ценности – все сюда же. Бойца пошли к крестьянам, пусть воды принесут, я умоюсь, а то весь как свинья. Давай, давай, быстро, побежали! – Влад хлопнул в ладоши, и люди забегали, задвигались…

Из домов стали выползать крестьяне, испуганно оглядывая место битвы. Владимир их прекрасно понимал – мирные люди, привыкшие к спокойной устоявшейся жизни, где самые большие невзгоды – неурожай или недовольство управляющего, а тут такие волнения.

Марьяна уже занималась ранеными. Двое охранников побежали помогать собирать трофеи…

Крестьяне притащили теплой воды, Владимир стал с фырканьем умываться, разбрасывая брызги, и на морозе от его разгоряченного мокрого тела шел пар.

Появился староста, испуганно спросил:

– Не желательно ли господам что-то еще?

Влад попросил принести тулуп, пообещав заплатить за него, и вскоре он уже кутался в почти новую крепкую дубленку.

Через полтора часа все было окончено. Обнаженные трупы лежали на площади, а сани были забиты барахлом. На них посадили возчиков, остальные уселись на коней разбойников, привязав оставшихся без наездников цепочкой друг за другом, как караван. У коновязи остались только два скакуна – для Влада и Марьяны.

Когда караван скрылся за поворотом, на площади стояли только кучка крестьян да двое целителей. Владимир обратился к собравшимся:

– Идите все по домам. А вас, староста, я попрошу остаться… – Он усмехнулся: «Штампы так и прут, цивилизация есть цивилизация, это уже в крови». – Вот что, Селифан, – обратился он к старосте, – никому ни слова о том, что тут случилось, понимаешь? Будете болтать – попадете в беду. На вот тебе, за тулуп… и услуги. – Влад сунул в руку старосты золотой. – Иди домой и скажи, чтобы никто не высовывался до темноты. Все ясно?

– Ясно… Чего уж там неясно-то? Не болтать. – Он кивнул и скрылся за дверью самого большого дома, что стоял рядом с площадью.

– Марьяна, возьми лошадей в повод и жди меня у околицы. Давай, давай, быстренько. – Он нетерпеливо прикрикнул на нее и потопал ногами по земле, сбивая налипший на валенки снег.

Марьяна удалилась уже метров на сто, тогда он повернулся к ней спиной и вытянул руки по направлению к куче трупов… Ему показалось, что кто-то пошевелился и застонал… Владимир вздрогнул, опустил руки, а потом опять поднял, сказав: «Да какая разница?!», сосредоточился… и между его ладонями заметалось яркое пламя, вспыхнул свет… Казалось, что прямо из них вылетел огромный шар пламени, фаербол размером метра полтора в диаметре.

Трупы, находившиеся на пути сгустка огня, просто испарились, превратившись в легкий белый пепел. Еще фаербол, еще, еще… Наконец на площадке осталось сухое выжженное пятно, покрытое серым, кружащимся под ветерком пеплом.

Лекарь повернулся и пошел к лошадям. То, что он сделал, было необходимо, он знал это. Но никто не говорил, что он должен был от этого испытать удовольствие. Честно говоря, его тошнило. Одно дело – читать о подвигах всяких там героев в книжках, а другое – видеть своими глазами эту бойню, нюхать кровь… Об этом как-то в приключенческих книжках не любят писать. Он взгромоздился в седло – стремена оказались слишком коротки для него, но переделывать было неохота – и толкнул коленями коня, с готовностью рванувшего вперед, домой…