Проходя мимо Андреева, я позволил себе еще один выпад в его сторону:

– Будете уходить, закроете за собой, ключ в двери.

Я вышел не прощаясь. Вслед мне донеслось неубедительное «Мы еще не закончили», но я даже не замедлил шага, потому что мне было очевидно – мы именно что закончили. Об этом кричал весь эмоциональный фон капитана, прямо-таки светящийся удовлетворением с редкими прожилками непонятного мне волнения.

Выйдя из здания и сев в «Ауди», я сразу позвонил секретарю. Сделать это нужно было еще до разговора с Луниным, но, в принципе, пару часов роли большой не сыграют.

– Сергей Анатольевич, – ответил мне слегка гнусавый тонкий голос, – внимательно вас слушаю.

– Витя, привет, в ближайшее время работать не буду, – сразу обозначил я причину своего звонка, – так что отменяй все мои встречи.

На там конце провода повисло напряженное молчание.

– Эм-м… Сергей Анатольевич, – на другом конце линии явно опешили от моего заявления, – это что, шутка?

– Да, Витя, шутка. Я же известный шутник, ты ведь знаешь.

– Сарказм, да? – В голосе секретаря послышались знакомые неодобрительные нотки, которые он совершенно не умел скрывать.

– Именно, Витя, это он и есть.

– Но подождите! Как это отменять все встречи? – Виктор возмущенным тоном попытался привести железный аргумент, который, по его мнению, точно должен был меня убедить. – А эфир? У вас же эфир через шесть дней! Это ведь срыв программы! Нам неустойку выставят комическую, у нас же подписанный контракт!

– Ничего не поделать, – я оставался непреклонен, – переживу как-нибудь. Все, отбой. Если что-то срочное, связь через e-mail.

– Кхм… я вас услышал. До свидания.

Смотри-ка… «я вас услышал», обиделся никак. Какими чувствительными людьми я окружен, оказывается.

Сбросив звонок, я набрал еще один номер и всего через три гудка уже дождался ответа.

– Да, Серый?

– Дамир, после работы жду в «стекляшке», срочный разговор.

– Насколько срочный?

– Крайней степени.

И прервал связь, не дожидаясь ответной реплики. Он меня в это дерьмо втянул, так что пусть и сам хоть немного понервничает до того момента, когда я ему все объясню.

Самой «стекляшки», в которой я назначил встречу, уже лет десять как нет. Так что даже если наш разговор кто-то и слушал, то вряд ли он поймет, о каком месте шла речь. А говорил я о когда-то простой кафешке, которую мы с Галиуллиным периодически посещали еще в девяностых. Удобное расположение, сытное и доступное по цене меню делали это место для нас одним из самых лучших вариантов, чтобы посидеть, покумекать да обсудить дальнейшие действия.

Обозвали мы ее так между собой из-за сплошь стеклянных витрин во всю стену, на самом же деле на вывеске заведения значилось совершенно иное название, которое я и припомнить-то не могу уже. Однако после дефолта оно быстро закрылось. Вместо кафе там открылась чебуречная, а затем, лет через пять, раскрутившийся владелец организовал в том же помещении кальянную. Кальянная со временем перепрофилировалась в антикафе, а еще несколько лет спустя там пытались открыть какой-то быстропит. Последний же раз, когда я проезжал мимо, там уже был какой-то лаундж-бар, что бы это ни значило.

Близился вечер, и уплотняющиеся пробки из автомобилей спешащих по своим уютным гнездышкам москвичей грозили закупорить дороги вообще намертво. Но, даже несмотря на сгущающиеся заторы, я успел прибыть гораздо раньше Галиуллина, хоть ему до «стекляшки» было почти в два раза ближе.

Расположившись в заведении, которое теперь стало ирландским пабом, я заказал себе стакан «колы», чтобы немного скрасить ожидание. Но не успел допить и до половины, как в дверях показался знакомый силуэт.

Окинув взглядом зал, Дамир безошибочно вычленил из десятка других оккупированный мною столик и, особо не мешкая, сразу двинул ко мне.

– Опять гадость свою хлещешь? – Кивнул он на мой стакан с «колой», поджав губы, будто я пил человеческую кровь, а не популярную газировку.

– Не гадость, а напиток богов! – парировал я, прикладываясь к прохладному стеклу стакана, прикрывая в удовольствии глаза.

– Блин, Секирин, я просто поражаюсь, как ты умудряешься несметными литрами эту отраву поглощать, а выглядеть при этом как с обложки спортивного журнала. Признайся, ты на анаболиках сидишь?

– Завидуй молча.

– Ха, значит, все-таки сидишь! – Победно ухмыльнулся майор, будто раскрыл самое важное дело в своей жизни.

– Дамир, сейчас есть разговор поважнее. Ты мне лучше объясни, почему мне звонит ФСБ и спрашивает про Свиридова?

Все приподнятое настроение Галиуллина испарилось, как плевок в раскаленной пустыне. Его эмоции, если так можно выразиться, обрели опасную остроту и угловатость. Испуская волны настороженности и опаски, он переспросил:

– Что? ФСБ?! Серж, ты шутишь надо мной?

Вместо ответа я прямо взглянул ему в глаза.

Не выдержав прямого противостояния и спрятав взгляд где-то в области столешницы, Дамир потер шею.

– Да-а… вижу, что не шутишь. Тут, знаешь ли, какое дело… тот убитый, который Свиридов, он был не просто…

– Он был заместителем председателя Следственного комитета, – перебил я полицейского, – мне это известно. Давай ближе к делу.

– Что?! – Галиуллин вытаращил на меня удивленные глаза. – Знаешь?! Откуд… ТВОЮ МАТЬ! – На наш столик осуждающе оглянулось несколько посетителей. Дамир немного смутился и продолжил уже гораздо тише: – Секирин, какого хрена?! Я же тебя предупреждал, не спрашивай лишнего! Что ты еще узнал?

– Успокойся, Галиуллин, – ответил я ему в тон, – ты понятия не имеешь, что такое разговор с трупом, и не тебе меня попрекать в этом, ясно?!

Немного посверлив меня взглядом, Дамир все же отступил. И где-то глубоко внутри даже испытал легкое чувство вины.

– Ладно, извини. В конце концов, это ведь с самого начала было моей идеей. Но серьезно, Серега, ты что-нибудь еще узнал, помимо согласованных вопросов?

Глядя на столь сильно нервничающего майора, мне, с одной стороны, хотелось его подколоть и посмеяться, а с другой – я таким взволнованным его никогда еще не видел. А это для меня серьезность ситуации демонстрировало куда как наглядно.

– Расслабься, конспиратор. Свиридов просто оказался очень общительным и свою должность назвал мне первым делом. Я честно не стремился специально это выведать. И, поверь, мне хватило ума осознать все риски почти сразу. Более того, дружище, – это слово я сказал с таким нажимом, что на Дамира стало просто жалко смотреть, настолько он сник, – если б ты мне сказал об этом сразу же, то я не стал бы даже участия принимать в твоей затее.

– Серый, ну прости! – Вот теперь из него вина и раскаяние просто били таким фонтаном, что аж пожалеть захотелось. Чертова эмпатия! Я же должен сейчас злиться на него! – Я действительно не мог тебе этого сказать! Ты понимаешь, Сухов на меня так давил, что другого выхода просто не было!