и прыгаю рядом. Она уже сто лет ничего такого не делала.

— Бей их крепче, бей их всех! — кричу, старательно подделываясь под Трусливого Льва.

Ма смеется. Моя Ма.

— А спорим, они своими голосами ничегошеньки такого вытворять не умеют. Да, сын?

Она права. В классе я всегда был первым. Хватаю ее за пояс, тычусь лицом ей в живот, как когда был мелким. Она оставляет меня там секунд на пять и только потом отпихивает. Правда, совсем мягко.

— Микки, Пэдди тебе говорил чего о том, что он там затеял?

— Не. Мамочка, да Пэдди мне никогда ничего не говорит, он же меня ненавидит!

Ма как хлопнет меня по голове.

— Уй-й-й-й-а-а-а!

— Не говори, что твой брат тебя ненавидит, особенно на людях. Пэдди тебя любит, у него просто гормоны играют, — вещает Ма.

— Хочешь сказать — мозги повредились?

— Джози, ты готова? — Это тетя Катлин зовет ее от лестницы снизу.

— Иду! — кричит Ма в сторону лестницы. Наклоняется ко мне ближе. — А ты погляди-ка в вашей комнате, не прячет ли Пэдди чего подозрительного. Это тебе такое задание. Ты же у нас головастый. Если найдешь — будет тебе от меня сюрпризик.

Вот это здорово.

— А чего, Ма?

— Все, чего там не должно быть. Сам соображай.

И подмигивает.

— Нет, я в смысле, какой сюрпризик?

— Микки, у тебя задница вместо головы, — говорит она. — Забудь, что я сказала.

— Да нет, я все сделаю, обещаю.

— Не надо. Сама не пойму, что это мне взбрело на ум.

— Ма!

— Ладно, мне пора назад на работу. — Хлопает себя по карманам. — Папа твой еще не вернулся, так что присмотри-ка пока за Мэгги.

Мне присмотреть? Чтоб я сдох! Мир, видно, перевернулся. Это даже лучше, чем работать сыщиком.

— Да запросто, мамма миа!

— Совсем парень мозгами повредился, — бормочет Ма и качает головой.

Выходит из комнаты, спускается вниз. Я следом.

— Привет, Микки, сынок, — говорит тетя Катлин.

Я улыбаюсь ей как можно шире. Иногда она дает мне денег.

— Джози. — Она кивает Ма, та подходит ближе, они шепчутся.

— Так, Мэри скоро с работы придет. Картошку я почистила, стоит в большой кастрюле на плите. Приглядывай за ней, пока сестра не вернулась. За овощами в маленькой кастрюле тоже приглядывай. Скажи ей, что бифштекс и запеканка в шкафу. — Ма надевает пальто, охлопывает карманы. — Так, Микки Доннелли, с ребенка глаз не спускать. — Кивает на Мэгги. — И вот еще, чтобы за дверь ни ногой, а то обоим кости переломаю. Мэри скоро придет. — Смотрит на Мэгги. — Дома сидеть, ясно?

— Да, мамочка. Я поиграю, — говорит Мэгги.

— Вот и славно. А Микки за тобой присмотрит.

Физиономия у меня так и горит, по коже мурашки. Никогда я еще не был так горд собой.

— Какой у мамочки сынок хороший растет, — мурлыкает тетя Катлин и улыбается, мол, «вот бы и мне такого же сына». У тети Катлин нет детей. Был один, а потом умер. Почему — не помню. У нее на каминной полке стоит его фотография. На похоронах, когда гроб опустили в могилу, она прыгнула следом. Я не видел, потому что читал надписи на памятниках и думал, каково это — родиться в прошлом. Говорили, очень жалко было на нее смотреть, но, по-моему, надо быть на голову больной, чтобы такое выкинуть.

— У тебя подружка-то уже есть, Микки? — улыбается тетя Катлин.

— Не.

Я смеюсь. Краснею до самых ушей, прячу ладони между ног. Но все-таки хорошо, что она спросила. Прыгаю к Мелкой Мэгги на диван, беру ее за руку.

— Микки у нас не из таких, — говорит Ма — похоже, она рассердилась на тетю Катлин. — Он у нас хороший мальчик. Правда, сынок?

— Да, мамочка.

Про Киллера она теперь ничего не скажет, потому что при посторонних такие вещи не обсуждают.

— Ох, как он свою мамочку любит, — умиляется тетя Катлин и так и сияет.

Ма пропускает тетю Катлин вперед, оглядывает комнату, еще раз охлопывает карманы — проверяет, там ли кошелек. Мы все знаем, что будет, если она оставит его дома. Потом наклоняется ко мне — у меня мороз по коже. Мамочка меня любит.

— А псину паршивую тащи во двор, понял? — шепчет Ма и снова выпрямляется.

Я выбрасываю вперед ноги и шлепаю ими по краю дивана — я так делал, когда был совсем маленьким. Мелкая повторяет за мной, мы хохочем. Ма качает головой, вздыхает.

— И что мне с тобой делать, Микки Доннелли?

— Сдать в детдом, — предлагаю я.

— Так ведь не возьмут.

Я смеюсь, глядя на Мелкую. Мы с ней лучше сбежим куда-нибудь с эльфами. Слышу, как Ма выходит. Я уже большой мальчик, прекрасно справлюсь и с хозяйством, и с сестренкой. А взрослый голос у меня еще будет, как и все остальное.

— Ничего себе! — Я запихиваю в рот кулак, потом вытаскиваю обратно. — Мне разрешили с тобой посидеть. Теперь мы вместе навек.

Хватаю ее за руки, стаскиваю с дивана, мы скачем по кругу. Впрочем, скачет она тяжеловато и все время косится на окно — как там девчонки.

— Давай! — ору я и подпрыгиваю, как панк-рокер.

Мэгги хохочет и повторяет за мной.

— Есть отличная идея, — говорю я. — Может, еще раз поженимся?

— Согласна, — кивает Мэгги. — Согласна.

— Пошли скорее вытаскивать Киллера из твоего свадебного платья. Или хочешь, чтобы он был подружкой невесты?

6

СЕМЬ НЕДЕЛЬ ДО СВЯТОГО ГАБРИЭЛЯ

— Поводок на руку наверни и держи пса ближе к ноге, — говорит Папаня.

Мы ведем Киллера на первую его официальную прогулку «в большой и страшный внешний мир». Папаня даже купил ему ошейник и поводок.

— К себе подтяни. Не давай уходить вперед.

Папаня протягивает руку и со всей мочи дергает за поводок. Так собаке и шею сломать недолго.

— Папа, осторожнее! — ору я и отхожу подальше.

Какой он у нас грубый.

— Пусть учится, — говорит Папаня. — Собака сама же не чувствует. Гляди, все с ним в порядке.

Вид у Киллера действительно нормальный, но мне это все равно не нравится. Он обнюхивает и пытается съесть каждый клочок бумаги, полиэтиленовый пакет и какашку на нашем пути. А еще каждые четыре с половиной секунды поднимает лапу. Мы идем по пустырю, мальчишки с нашей улицы пялятся, все бы отдали, чтобы поменяться со мной местами. Иду гулять со своей собакой, да еще и со своим папой. Когда мы выходили, я видел, как Ма подмигнула Папане. Какой-то секрет. Какой, интересно? Наверняка подарок.

Мартина! Стоит рядом с магазинчиком в начале Брэй-Лейн, где кончается Яичное поле.