– Куда ее понесло-то? Не развернется же!

Не развернулась. Крутанула руль, но поздно и недостаточно на такой скорости.

Велосипед вылетел с аллеи в заросли пожухлой травы, завалился на бок, звякнул жалобно. Маринка рухнула мешком, нога под рамой.

Кирилл с Антоном одновременно сорвались с места, поспешили на помощь. Но Лавренкова дожидаться спасателей не стала, на четвереньках отползла в сторону, поднялась, отряхнулась, еще и успела ответить раньше, чем спросили:

– Я в порядке.

И улыбнулась, смущенно и виновато. Хотела поднять Катин велосипед, но Антон ее опередил.

– Вот предупреждал же тебя, – назидательно проговорил Кирилл и многозначительно глянул в сторону Кати.

Та спокойно и снисходительно-невинно взирала на происходящее со склона, пусть небольшого, но все же. И разные там взгляды ее нисколько не задевали. Ни капельки.

– Ну и ладно! – беззаботно воскликнула Марина. – Подумаешь, упала. Не страшно.

Может, и не страшно. Только она теперь немного прихрамывала на одну ногу. Ушиблась все-таки. И первым это заметил Антон.

– Больно, да?

– Ерунда! – мужественно отмахнулась Марина.

– Неужели? – проворчал Кирилл.

Но Лавренкова еще и извиняться собралась перед хозяйкой велосипеда.

– Ой, Кать, чуть твой велик не сломала.

– Да и бог с ним, с великом, – взволнованно проворковала Катя. – Лишь бы ты…

Кирилл закатил глаза к небу. Вот же стерва!

Но тут опять Антон выступил, предложил Марине:

– Давай я тебя до дома довезу. – Он повернулся к Кате: – Вы Ленку проводите?

– Без вопросов, – мгновенно заверил его Сашка, на ходу дожевывая последний кусок бургера, и Борька сразу кивнул в подтверждение.

И хорошо, что ответили. Катя бы все равно ничего не сказала, была слишком занята тем, что пыталась убрать с лица выражение злобного разочарования.

Антон оседлал велик, подставил багажник Марине. Она уселась, обхватила мажаринские бока. Кирилл успел заметить ее счастливую улыбку.

Падения тоже приносят радость. Да. Именно радость. А не злорадство, как у некоторых.

Антон укатил, Маринка лучилась удовольствием даже со спины. Остальные велосипедисты тоже уже расселись по седлам.

Мелкие стартанули, только Катя чуть замешкалась, выправляя руль. И Кирилл осознал, что через мгновение останется на аллее один, никому не нужный, словно обертка от бургера.

– А меня кто довезет? – растерянно поинтересовался он, скорее всего у самого себя, но неожиданно получил ответ со стороны.

Не слишком вежливый ответ.

– Сам дойдешь! Не маленький. Или ты тоже ушибленный?

Ну правда стерва.

Почти у самой школы Катя встретила Антона. Он шел неторопливо, вертел головой, словно кого-то высматривал.

Свою девушку. Кого же еще?

Обменялись улыбками и приветами, а вот темы для разговора не отыскали, дальше пошли молча, зато вместе. Остановились у дверей, пропуская вперед тех, кто слишком рьяно рвался к знаниям.

Антон по-прежнему вертел головой.

Значит, Катя ошиблась. Высматривал он вовсе не ее. А кого? Уж не Лавренкову ли? Добрый, заботливый мальчик. Беспокоится, благополучно ли дохромает до школы вчерашняя жертва велосипеда – и чужого коварства.

– Кого-то ждешь? – не в силах больше терпеть отстраненные взгляды приятеля, холодно поинтересовалась Катя.

– Я? – растерялся Антон.

Именно так, как будто его застали за чем-то недостойным или тайным.

– Конечно, ты! – раздраженно усмехнулась Катя. – Или, думаешь, я сама у себя спрашиваю?

– Нет… ну-у… нет, – неопределенно и очень медленно высказался Антон, но под сердитым взглядом подруги собрался с мыслями. – Никого я не жду.

Соврал! Внаглую соврал! Потому что всего через мгновение застыл и напрягся. Прямо не Антон, а хорошая охотничья собака, сделавшая стойку.

Катя проследила за направлением мажаринского взгляда, который внезапно приобрел сосредоточенность и нацеленность. И конечно, конечно, конечно, увидела Марину Лавренкову, невинной овечкой трусившую к школьному крыльцу.

«Глазками хлоп-хлоп, ножками топ-топ…»

Катя нырнула в общий поток, втекающий в школьные двери. Мажарин запоздало рванулся за ней. Словно привязанный за веревочку. Катя дернула, он и полетел следом.

Только ведь на самом деле никакой веревочки нет.

– Кать, подожди!

Вот еще!

Скорее заскочила в гардероб, спряталась среди вешалок в самом дальнем углу.

От Антона сбежала, а от Лавренковой – никак. Целых шесть уроков сидеть за одной партой. Плечом к плечу.

Лавренкова ничего не замечает. Сияет начищенным пятаком. Словно явилась не в школу, а – куда? ну куда? – в парк аттракционов, например. Довольная плюхнулась на место и затарахтела:

– Привет! Катя, тут такое дело… Нужно одну маленькую собачку пристроить. Хотя бы на время. Иначе ее усыпят. Не могут больше держать, все сроки вышли. А хозяев пока не нашли. Точнее, почти нашли, но они прямо сейчас взять не могут, потому что в отъезде. Вот и надо ей пока переждать где-нибудь. Пару недель.

Глаза у Лавренковой такие прозрачные, заискивающие и добрые-добрые-добрые. Аж тошнит. Голос проникновенный, убедительный, и слова пулеметной очередью прямо в ухо. Потому что Катя сидит боком к соседке и поворачиваться не собирается. А та говорит и говорит, не замечая того, что ее не слушают.

– Я бы себе забрала. Но у нас две кошки. И они посторонних животных не переносят. А собачка маленькая. Ну совсем. Типа чихуа-хуа. Может, возьмешь? А…

Катя все-таки развернулась, устало и сумрачно глянула прямо в добрые глаза Марины.

– Лавренкова… Ну что тебе все время надо от меня?

Марина не ожидала ни подобного выражения лица, ни подобных интонаций, поперхнулась словами, промямлила:

– Извини.

Лицо у нее обиженно вытянулось, а рот захлопнулся.

Наконец-то! До чего же утомительная девица!

Антон не любил неопределенных ситуаций. Гораздо спокойней, когда все просто, понятно и правильно, когда не надо метаться и сомневаться, когда при выборе точно знаешь, как лучше поступить.

Обычно так и было. Во всяком случае, у Антона. И вдруг все смешалось и перепуталось, заставило замереть в растерянности и, совсем как в книжках, мучительно искать выход.

Мажарину и в голову не могло прийти, что самые большие проблемы в его жизни возникнут из-за девчонок.