– Н-да, моя кружка явно покрепче, чем тот сервиз… – Маринка повертела в руках свою чашку, чай из которой уже допила и ткнула в меня пальцем. – Ты ее на всякий случай не мой, я сама буду, мало ли…

Толкнула подругу в плечо шутливо, но улыбка сошла с лица, и уже через секунду я впала в хандру.

– Мне ведь теперь надо новую работу искать… А я эту знаешь, как долго искала!

– Ну еще ничего не потеряно, – поторопилась заверить издевательница. – Подай документы в городские библиотеки, вдруг там специалисты нужны…

– Моя библиотека была ближе к дому, а сейчас придется ездить на другой конец города, и то если повезет.

– Чувствую тебе нужно что-то покрепче чая… – простонала подруга, а я вздохнула, качая головой.

– Наверно ты права.

– День был длинным. Утро сама помнишь неважнецкое, да еще и чуть не опоздала, проспала. Короче дуй в магазин за успокоительным. Я пока так и быть помою посуду.

– Уговорила, – я тяжело вздохнула и поднялась на ноги. Поплелась к входной двери, стянула с крючка кожанку. Так и не переоделась, все еще ходила в этом платье дурацком, которое каждый изгиб подчеркивает, правда сейчас это только раздражало. Хотелось мешковатый кокон и с головой в него, чтобы никто не трогал, поэтому и ухватилась за возможность пройтись в одиночестве.

Оделась и едва успела коснуться ручки двери, звонок оглушил. Я и забыла, какой он у меня громкий и мерзкий, так по ушам и режет.

Марина выглянула из кухни в немом удивлении, и я пожала плечами и нахмурившись щелкнула замком, а потом открыла.

– Прощу прощения, могу я увидеть свою жену? – красивый высокий блондин с ясными как летнее небо глазами расправил плечи и оглядел меня, целомудренно поднимая взгляд обратно на лицо. Я хлопнула глазами все еще хмурясь.

– Тут нет ничьих жён, – произнесла растерянно, и мне захотелось закрыть дверь перед особью мужского пола, ведь все они одинаковые, но мне и самой нужно было выходить, поэтому я немного замялась, не зная как сдвинуть этот шкаф.

А шкафом этот блондин явно был. Высокий почти метр девяносто, широкоплечий, что явно подчеркивалось строгим костюмом и кашемировым пальто, которое делало из него конфету для бабских глаз.

– У меня другая информация, – он не унимался, и я ощутила, как на мою поясницу легла дрожащая рука. Марина выглянула из-за моего плеча и скупо произнесла.

– Жан, уходи.

– Без тебя не уйду, – ответил не менее твердо, правда в глазах мелькнула нежность, когда он увидел свою супругу, которая по-прежнему пряталась за мою спину. – Нам надо поговорить, Мари.

– Не надо нам говорить, – голос дрогнул, и я впервые услышала в тоне подруги горькую обиду. Теряясь в ситуации, не знала: стоит ли мне защитить ее и выгнать иностранца, или же оставить супругов наедине, чтобы все же поговорили. – Ты все сказал еще месяц назад.

– Мари, дай мне войти! – требовательно произнес, и я поняла, что каждая из нас нуждается в рыцаре. И сегодня моя очередь им быть.

– Она сказала – отвали! И не ошивайся тут, иначе полицию вызову! – смело толкнула мужчину, тот опешил и растерянно отступил, а я повернулась к сожительнице и кивнула в сторону кухни. – Передай парням, чтобы в квартире не курили, иначе, когда вернусь обоим шею намылю.

И не дав Марине произнести ни слова закрыла дверь и с удовлетворением провернула ключ в замке, поворачиваясь к Жану.

С лица того сошла вся краска, он стоял ошарашенно глядя на закрывшуюся дверь и не верил своим глаза. Или ушам.

– К-к-каким парням? – из-за сквозившей в голосе растерянности сменявшейся яростью, говорил он с акцентом. Но даже это в нем было очень приятным. У Маринки хороший вкус, но только касательно внешности. – Это что еще за парни? Марина – моя жена!

– Бывшая! – парировала я и начала спускаться по лестнице.

Жан не унимался.

– Это легко исправить! Открой эту чертову дверь!

Наглость в его тоне заставила меня обернуться и едва не выругаться в ответ. Вовремя сдержалась.

– Марина заслужила счастье, она хочет себе нормального мужика и ребенка, как и все мы, женщины. Она хочет семью! – мне бы прикусить язык, но было так обидно за подругу, что я продолжила. – А что ты готов ей дать? М?

Жан молчал. И я поняла, что попала в точку.

– Деньги свои и сладкие речи можешь знаешь куда засунуть? – осаживай! Хватит Кира! – Реши, что тебе дороже. Страхи глупые или любимая женщина рядом и если ты примешь правильное решение, тогда возвращайся и снова стучи в нашу дверь. А пока…

Развернулась и с чувством выполненного долга начала спускаться по лестнице.

Выплеснула весь гнев на нерадивого бывшего супруга Марины, и мне стало легче.

Я все еще помнила наш разговор прошлым вечером, когда она рассказывала о его постоянных командировках и своем одиночестве в огромной квартире. О том как ее сердце ёкало, когда она проходила мимо отдела с детскими распашонками, на что Жан отвечал: не время. Нам и вдвоем хорошо. А потом и вовсе начал злиться, что подруга все чаще поднимает тему материнства.

Она давила на его сознательность, он на возможности, которых она лишается, если сядет дома с ребенком. А как же путешествия, походы в ресторан и миллион других дел, которые они могут свободно делать без малыша.

Марина говорила, что ей плевать на все это. Он отвечал, что в таком случае он не готов лишиться привычного образа жизни. Тупик. Они говорили и не слышали друг друга. Не хотели слушать. И устав от пустоты внутри Марина ушла.

Оставила записку и взяла билет на родину.

И по ее словам, она ни капли не пожалела об этом.

Но мне не давала покоя горечь в ее голосе сегодня.

Шагов Жана за спиной слышно не было, и я решила, что он после моего ухода предпримет еще одну попытку достучаться до подруги. Правда, я взяла Маринкин комплект ключей с гвоздика, а мои ключи остались в рабочей сумочке, там подруга вряд ли начнет искать, чтобы открыть ему. Попытки Жана обречены на провал.

Толкнула дверь подъезда, едва не напевая себе под нос, сунула руку с ключами в карман и сделала всего пару шагов как дверь черного внедорожника, припаркованного у подъезда, открылась, и настойчивый голос заставил мое сердце зайтись в страхе.

– Кира Валерьевна, присядьте, пожалуйста, в машинку.

Глава 24

Голос показался мне смутно знакомым, и это немного успокоило, но я все равно замерла в нерешительности,