с бокалом в руке и открытым ртом выглядела не столько смешной, сколько глупой, и в глазах человека не было ни грамма смеха.

Потребовалось какое-то время, чтобы Владимир Николаевич обрёл дар речи. Как только это произошло, профессор преобразился настолько, что невозможно было узнать. Взгляд обрёл дерзость, губы, сжавшись, не хотели размыкаться. отчего лицо приняло вид угрозы.

— Вы, девушка, в своём уме?

— В своём, — без тени смущения ответила гостья.

— Успокойся, Володя, — вынуждена была прервать диалог Екатерина Алексеевна. — Дай гостье высказаться до конца.

Зная мужа, как никто другой, та понимала — одно слово и его невозможно будет остановить.

— Да о чём тут говорить, Катя!? Бред! Провокация! Да, я помню Женю Вознесенскую, несколько раз выезжала с нами в экспедиции. Но это все!

— Не волнуйтесь вы так, Владимир Николаевич, — предприняла попытку успокоить профессора гостья. — Я никоим образом не собираюсь претендовать на роль дочери. К тому же в истории этой вашей вины нет никакой. Мама до последнего держала беременность в секрете, чтобы не поставить под удар вашу карьеру.

— Какая к чёрту карьера!? — взорвался Исаев.

— Владимир, успокойся.

Схватив мужа за руку, Екатерина Алексеевна попыталась призвать того к сдержанности, но глава семейства к тому времени был неуправляем.

— Подожди, Катя!

Плеснув в рюмку коньяка, Владимир Николаевич опрокинул содержимое в рот. После чего глянул на незнакомку так, будто принимал экзамен.

— Вы утверждаете, что, будучи студенткой нашего университета, ваша мама вступила в интимную связь с преподавателем, то бишь, со мной, в результате чего родилась девочка, которую впоследствии назвали Лизой? То есть, вы?

— Володя, веди себя достойно.

Екатерина Алексеевна готова была пойти на крайнюю меру, но терялась какую.

— Как я могу вести себя достойно, — сдерживая рвущийся наружу гнев, процедил, словно выкрикнул Владимир Николаевич. — В дом мой приходит непонятно кто с заявлением, что она моя дочь? Надеюсь, я правильно изложил, ничего не перепутал?

— Ничего, — не моргнув глазом, ответила Лиза

— Владимир, прекрати! — повысив голос, Екатерина Алексеевна, что было сил дёрнула мужа за рукав. — Во-первых, перестань дерзить. Во-вторых, криком не докажешь. Прошло много времени. Ты мог не знать, что у тебя есть дочь.

— Что?! — крик профессора был похож на рёв раненого медведя. — Какая к чёрту дочь?! Меня только что обвинили в измене. Ты же вместо того, чтобы возмутиться, призываешь к спокойствию.

— Да, призываю. В жизни всякое случается. Радоваться надо, а не вопить.

— Чему радоваться?

— Тому, что у тебя появилась дочь, к тому же приятной наружности.

Взгляды Екатерины Алексеевны и Лизы встретились.

Если первая в силу своего женского опыта и не думала отводить глаза, то вторая не продержалась и мгновения.

— Благодарю, — произнесла гостья, отведя глаза в сторону.

Столь неожиданно проявленное со стороны хозяйки дома благородство отрезвляюще подействовало и на главу семейства. Вздохнув, при этом сникнув до неузнаваемости, Владимир Николаевич, по привычке растопырив пальцы как грабли, провёл теми по волосам.

— Так! Всё! Я должен. Нет. Я обязан со всей присущей мне ответственностью заявить о том, что никогда ни в какие интимные связи с другими женщинами не вступал и вступать не собираюсь. Потому, вывод может быть один, коли не было измены, детей тоже не могло быть. Я ясно излагаю?

— Ясно, — с теплотой во взгляде и абсолютным спокойствием в голосе проговорила Екатерина Алексеевна. — Но Лиза здесь и это факт.

— Вижу, что здесь, но она не моя дочь.

— Тогда, чья?

— А мне почём знать? Главное, что не моя.

Екатерина Алексеевна взяла в руки заварочный чайник.

— Выпей чая. Пока будешь приходить в себя, я позволю себе сказать несколько слов. Только прошу, не воспринимай как обвинение. Я, как и Лиза, без претензий. Бог с ней, с изменой.

— Екатерина!

— Тема закрыта.

— Что значит закрыта?

— А то и значит, что речь пойдёт о том, о чём мы оба стараемся не говорить, в то же время раз за разом возвращаемся к мысли — какой бы выглядела наша жизнь, подумай мы в своё время о детях. Так случилось, что Бог не услышал мои молитвы, не дал нам возможность стать отцом и матерью. Так какого лешего рвать нервы сейчас, когда обнаружилось, что у тебя, а значит, и у меня есть дочь. Радоваться надо.

— Так рад. Так рад. Дух захватывает, — в который раз пыхнул гневом Владимир Николаевич. — Только от духа этого ощущение такое, словно все находящиеся в этой комнате, включая меня самого, сошли с ума.

— Разговор не об этом, — глянув на незнакомку, Екатерина Алексеевна вдруг сделалась мрачнее тучи, — вы Елизавета… Извините, не знаю вашего отчества.

— Владимировна.

— Что? — вскочив, Владимир Николаевич выглядел настолько сломленным, что уже был не в состоянии контролировать собственные действия. — Значит так, уважаемая. Или вы говорите, зачем вам понадобилось разыгрывать весь этот спектакль, или я буду вынужден попросить покинуть наш дом?!

Гостья, поднявшись с места, без тени смущения проследовала к выходу.

Она уже была вне комнаты, когда, развернувшись, произнесла: «Вы правы. Мне не нужно было приходить. Прошу простить за столь необдуманный поступок».

Ещё не стих, ищущий приюта звук хлопнувшей двери, а Екатерина Алексеевна уже была на пороге гостиной.

— Так нельзя, Владимир. Надо было разобраться до конца.

— В чём разобраться? В том, что особа эта не моя дочь?

— Не знаю. Лично мне Лиза понравилась. К тому же она может быть замужем, и наверняка у неё есть дети. А коли есть дети, есть риск, что ты в течение одного дня можешь стать и отцом, и дедом.

— Екатерина! — сжав кулаки так, что прожилки между пальцами стали белыми, Владимир Николаевич переживал очередной шквал негодования. — Ты поверила во всю эту чушь?

— Нет, конечно. И знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что слишком хорошо знаю тебя. Когда эта девушка появилась в нашем доме, я сразу поняла, что у неё к нам есть какое-то дело. Какое? Мы должны были догадаться.

— Основание?

— Женское чутьё.

Расположившись напротив, Екатерина Алексеевна, затаив дыхание, глянула мужу в глаза.

— Ты обратил внимание, как она вела себя, когда вошла? Как снимала шубу, шарф? Со стороны казалось, что ведёт естественно и даже несколько самоуверенно, но я видела взор. Он метался из стороны в сторону. Ощущение было такое, словно человек произносил заученный текст, при этом думал о чём-то другом. Дочери, впервые увидевшие отца, так не ведут. Отцовство было предлогом. Главным было желание познакомиться с нами и попытаться понять, что мы за люди. Уверяю тебя, всё то, что здесь происходило — спектакль. Роль, которую отвела себе Лиза, была сыграна из рук вон плохо. Хотя…

Екатерина