– Ты ведь знаешь, что я вернулась именно из-за тебя?

– Я так и думал. Ты выглядишь все моложе и моложе.

– Все в голове. Вот что я постоянно твержу Отису. Он начинает походить на живой труп. – Она отложила кисть и постучала себя по голове. – Это все в голове.

– Отис рассказал, что ты пытаешься свести его с кем-то. Это действительно необходимо. Он постоянно жалуется на одиночество.

– Ты чертов лжец! – процедил Отис, на что Брукс только улыбнулся. – Не заводи ее!

– И как, есть кандидаты? – спросил Брукс у Морган, скрестив руки на груди и не обращая внимания на Отиса.

– Он не сказал тебе?

– Сказал? О чем?

– Думаю, мы нашли победителя. Она была здесь прошлой ночью.

Брукс вопросительно взглянул на Отиса:

– Что?

– Ее зовут Джоан Тоби, – невозмутимо продолжала Морган. – Потрясающая женщина. Она лайф-коуч и преподаватель йоги.

– Как раз то, что нужно Отису, – сказал Брукс.

– Именно это я и говорю, – согласилась тетка. – Он пригласил ее куда-то сегодня вечером.

Отис подскочил.

– Не думаю, что сегодня. Она очень милая. Но сейчас я занят вином.

Морган пересекла комнату и схватила племянника за ухо, как ребенка.

– Отис Пеннингтон Тилл! Или ты пойдешь с ней куда-нибудь сегодня вечером, или я никогда больше не буду с тобой разговаривать!

– Обещаешь?

Она еще сильнее дернула его за ухо:

– Не пригласить ее – все равно что сжечь выигрышный лотерейный билет!

– Отпусти мое ухо. Ты выглядишь нелепо.

– Ах ты, маленький засранец. Ты пойдешь!

– Посмотрим.

– Да-а, мы это сде-елаем.

Брукс Бейкер согнулся пополам от хохота.

– Вы двое – мои самые любимые люди на земле. Не могу на вас наглядеться!

– Держу пари, – ехидно подтвердил Отис, наконец вырвавшись из рук тетушки.

– Ты следующая, Морган, – заявил Брукс. – Мы должны найти тебе мужчину.

– О, у меня их по три в каждом городе отсюда до Нью-Йорка. Ты не волнуйся за меня. Это моему племяннику необходимо перепихнуться.

Бейкер прикрыл рот рукой, подавляя новый приступ смеха.

Отис упер руки в бока:

– Морган, почему бы тебе не заткнуться? Ты позоришь нашу фамилию.

Брукс хлопнул в ладоши.

– О, все в порядке. Я мог бы слушать это целый день.

Отис направился к двери.

– Вы двое немного увлеклись. Я убираюсь отсюда к чертовой матери.

– Иди и поменяй свое отношение к этому, старый ворчун, – сказал Морган.

Отис распахнул дверь и затопал обратно в винодельню.

– Где вы родились? – спросил Ари Вейнштейн, журналист из Rolling Stone.

Брукс предположил, что ему было под сорок, а может, и больше. Лысина на макушке могла быть обманчивой. Мужчина одевался по-молодежному – кеды, футболка «Cars»[31], несколько колец на пальцах. Джейк упоминал, что Ари работает давно и брал интервью у таких знаменитостей, как Джонни Кэш[32] и Том Петти[33]. Это статья в журнале должна была стать первым упоминанием о вине.

– Согласно официальным документам, я родился в Сан-Бернардино, – ответил Брукс Бейкер.

Они сидели за столиком у входа в дегустационный зал «Лакода». Это был еще один прекрасный осенний день, вокруг буйствовали виноградники, давшие отличный урожай. На юге и западе среди лоз Красной горы, под густыми навесами листвы были видны разноцветные одежды сборщиков, двигающихся между рядами, спешащих наполнить свои корзины спелыми ягодами.

Служащий дегустационного зала принес бутылку собственной газированной воды, а также мяту и лимон.

– Меня отдали на усыновление, и я много переезжал, так что я бы не назвал это своим домом, – сказал Брукс, выжимая дольку лимона в воду.

– Хорошо, тогда перенесите меня из детства в Южной Калифорнии к виноградникам Красной Горы. Как это произошло?

Брукс улыбнулся сложности вопроса, уставившись на записывающее устройство Ари и отмечая беспокойство, которое появилось с необходимостью рассказать о себе.

– Человек из Красной горы спас мне жизнь. Я остался без денег, едва держался, и Отис Тилл из виноградника там, ниже по горе, – указал Брукс, – вошел в мою жизнь и дал мне второй шанс. Итак, вы спрашиваете, как я здесь оказался? Благодаря этому человеку и только ему. Он заменил мне отца, у меня нет никого ближе. – Бейкер потер виски. – И знаете, я этому рад. Он самый великий человек из всех, что я встречал. Лучший винодел в стране. Если вообще можно его так называть. Он больше философ, чем винодел.

– Я слышал о нем, его имя мелькает тут и там в последнее время.

– Да, именно о нем и следует писать.

Ари помахал рукой.

– Я, конечно, найду его… но давайте вернемся к вам. Вы сказали, что держались на волоске. Что привело к переломному моменту? Вас когда-нибудь усыновляли?

– Да. Я жил в детском приюте, пока, наконец, молодая пара не решила забрать меня к себе. Мне было семь или восемь лет, что-то около того, и я был совершенно не приспособлен к нормальной семейной жизни. Они вернули меня через два месяца. Я оказался не совсем тем, на что они рассчитывали. Впрочем, я их не виню. Я был совершенно измучен и обожжен жизнью. Не доверял ни единой живой душе. Когда я вернулся в приют, началась беготня. Довольно мерзкие перебежки. Из города в город, из семьи в семью, от одних тиранов к другим, из одной запутанной ситуации в еще более сложную. Как только у меня хватило здравого смысла, я ушел из приюта. Однажды ночью сбежал и не вернулся. Наконец-то избавился от всего этого безумия. Мне в ту пору было четырнадцать.

Брукс вспомнил, как прокрался вниз по скрипучей лестнице с сумкой, набитой своими вещами, выскользнул за дверь и помчался как угорелый, словно кому-то было не все равно, что он сбежит. Он помнил, как чувствовал свободу и страх… свободу и страх.

– И оттуда?.. – уточнил Ари.

– Лос-Анджелес, Сан-Франциско; я продолжал бежать на север. Пять лет спустя уже был в Портленде, потом в Сиэтле. Путешествовал автостопом, запрыгивал в поезда до Нового Орлеана и Майами.

– Как вы выживали? Чем зарабатывали на хлеб?