Но стоило ему появиться — и я замерла: узнала саму себя со спины. В моих руках был Камкин горит, я вскинула его на плечо, чтоб не мешал при ходьбе, и уверенным шагом начала спускаться с кручи.

Конечно, я помнила, что мой царь-ээ принял мое обличье. Но я привыкла, что он приходил лишь в виденьях, привыкла думать, что духи бесплотны и не могут поднять предмета, — а тут все было наоборот. Заставляя себя верить, что все еще сплю, я поспешила за ээ.

Дух — или я? — спустился с кручи и отправился в лес. Я спешила, держась поодаль, чтобы не быть замеченной. Но он не оборачивался, даже если догадывался обо мне.

Мы шли к реке. Я знала, что сделала бы так же, потому что олени, спускаясь с горы, шли по руслу, и мы могли опередить их, выйдя к разливу.

Двойник мой двигался быстро, но потом стал замирать и прислушиваться. Я делала то же. Обе мы знали, что олени, спеша отсюда прочь, будут выбирать самые обветренные, бесснежные места. И нам, не имея ни коня, ни собаки, следовало подстеречь их наверняка и надеяться только на меткость стрелы. Мы обе напряглись, чтобы понять, где идут олени.

Было то безветрие, которое сопутствует рассвету. Чутьем мы знали, что звери поспешат уйти отсюда до света, они искали пастбища, которых здесь не было.

И тут мы вышли на обрыв, за которым тропа уходила круто вниз и в сторону. Отсюда меж деревьев был виден кусочек долины с серповидным разливом реки — и олени, быстро уходящие по руслу. Они шли почти под обрывом. Мы обе поняли, что вожак решил поторопиться и провести стадо напрямую по самой опушке, вдоль русла. До них отсюда было шагов триста, но простора для выстрела не было.

И тут мой двойник сделал то, что мне не пришло в тот момент на ум, хотя позже я поняла, что тоже, верно, поступила бы так, будь там, где стоял он. Дева бросилась к высокому кедру и принялась забираться наверх. Уже через миг я видела, что она укрепилась там, прислонилась к стволу и натягивает тетиву, целя в оленей.

И тут произошла новая странность. Обе мы понимали, что с такого расстояния, поверх деревьев, послать единственную стрелу в цель сложно, а второй олени ждать не станут. Я только успела вспомнить слова Камки, что ээ-тай могут направить стрелу в цель, как увидала словно бы темный рой, возникший у корней дерева и устремившийся к деве. И в тот миг, как стрела покинула лук, рой окружил ее и понесся с ней вместе вниз.

То, что стрела достигла цели, мы поняли по испуганному топоту. Спины оленей замелькали между деревьев и, как поток, хлынули к выходу из долины. На снегу осталась туша подстреленной оленухи.

Кубарем покатились мы с пригорка, кувыркаясь в снегу, поднимаясь и снова скатываясь.

Радость охоты охватила меня, словно это мои пальцы натягивали тетиву. Краем глаза я видела, что мой двойник бежит рядом, так же, как я, оступаясь в снегу, поднимаясь, теряя шапку, натягивая ее на бегу и опять падая… Теперь я не думала скрываться, но и не могла догнать ее: она бежала так же, как я, и все ее движения были моими. И я вместе с ней чуяла холод снега на лице, жар бега и боль от ударов. Кровь стучала в голове, и радость душила.

Выкатившись к реке, мы пробежали вдоль русла и скоро увидели подстреленного оленя. Еще на бегу обе потянулись к ножу, и когда я увидела, как дева опустилась на колени и наносит удар по шее, чтобы выпустить дух оленя, пока он не пожрал мясо и не сделал добычу падалью, — я поняла, что это я сама стою на коленях и вонзаю в упругую плоть свой нож.

Солнце взошло, лес был рыжим, с густыми, синими тенями, когда я, изнемогая от усилия, но счастливая, волокла на двух палках тушу через лес. Когда я достигла кручи, от меня шел пар.

— Помнишь ли ты о запрете? — услышала я голос Камки и вздрогнула, хотя ожидала, что вот-вот встречу ее и услышу именно эти слова.

Я обернулась: она выходила из леса с другой стороны кручи.

— Я помню. Но я принесла много мяса. Этих оленей нельзя было упустить.

Она коротко глянула на мою добычу, и мне не понравился ее взгляд: она посмотрела так, словно та была тенью, которая исчезнет с заходом солнца.

— Да, я вижу, — сказала она спокойно. — Но как принять нам этот дар, если он получен с нарушением запрета?

— Это моя добыча! Это только моя добыча, ни у кого не отбирала ее! — вскрикнула я, испугавшись, что Камка опять велит вернуть мясо.

Но она улыбнулась, забрала лук и сказала:

— Поднимайся. Девы уже занимаются. Занимайся и ты, о мясе я позабочусь.

Меня удивило, что так легко она меня отпускает, и быстро послушалась.

Девы остановились, увидев меня.

— Где ты была? — спросила Ак-Дирьи. — Тебя Камка пошла искать. Ты украла ее лук.

— Я охотилась, — ответила я.

— Ты? — Очи с удивлением вскинула на меня глаза, но тут же отвела, словно ее это не интересовало. Ее угнетало, что не зверовала очень давно. Я это знала и ответила, чтобы не обидеть ее:

— Не сама. Мне мой ээ помогал.

Все девы с удивлением на меня посмотрели.

— И ты добыла мясо? — спросила Очи.

— Да. Дух выстрелил и убил оленя. Он направил ээ-тай к стреле и попал в цель.

Я видела, что сомнение снедает моих дев. Они не верили мне. Наконец Ильдазка нашлась:

— Мой ээ тонок и не может держать лук в руках.

— Мой тоже, — сказала Согдай.

— Наши духи одной природы, — сказала я. — Если мой может, ваши тоже.

— Нет, — упрямо помотала головой Ильдаза. — Мой ээ говорил, что такого никогда не бывает.

— И мне говорил, — кивнула Согдай.

— И мне, — подтвердила Ак-Дирьи.

Очи молчала, на меня не глядя.

— Верно, ты знаешь тайное слово, дающее силу духу, чтобы он обрел плотность живого тела, — сказала Ильдаза.

— Или твой ээ иного рода, — сказала Очи, вдруг сверкнув на меня глазами. — Говорят, ээ-борзы могут обретать плотность, когда для убийства их зовут и поят живой кровью.

— Я не общаюсь с ээ-борзы, так же, как никто из вас, — отвечала я, вспыхнув. Волнение охватило меня: девы не верили мне, и я не знала, как доказать им.

Нехотя, они вернулись все же к занятиям, но старались не встречаться со мной глазами.

Только когда мы принялись играть, девы забыли о споре. Но когда Очи была волком, она нагнала меня, повалила на снег и, придвинувшись к лицу так, что я ощутила ее тепло, шепнула с яростью:

— А я не боюсь ээ-борзы. Камка всегда про запас держит самое важное. Я сама ищу их!

И вмиг отскочила, указывая на меня: «Волк! Волк!»

Наконец, Камка позвала в пещеру. Мы спустились. Сладкий дух жаренного на углях мяса стоял там. Девы увидели, что я не обманула их, и отошедшее, было, недоумение вернулось.