Берзин и Вязников вышли из травмпункта и сели в машину. Майор тут же вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот и стал листать его.

– А он точно дружил с этими ребятами из Камышина?

– Точно, точно, – кивнул Берзин и продолжил задумчиво, с каким-то сарказмом в голосе: – Дружил, а потом как-то сразу перестал дружить. Тут такая закономерность уже в глаза бросается. То дружат, то любовь, то полное равнодушие, как и не знакомы совсем. Ладно, что дала оперативная установка по месту жительства на наших фигурантов?

– Много интересного, Игорь Иванович. Пустовой, Аркадий Геннадьевич, уроженец Самарской области, вторую неделю лежит в коме в областной клинической больнице. С ним живет его взрослая дочь, она рассказала, что он на строительство моста даже и не собирался ехать. А в больницу он попал после наезда на него легкового автомобиля в ночное время. Сей факт зафиксирован в полиции, и заведено уголовное дело. Виновник скрылся с места происшествия. Паспорта в карманах Пустового на момент попадания в больницу не было. Дома его дочь тоже не нашла. Видимо, он похищен, а фотографию можно даже и не переделывать. Вот фото настоящего Аркадия Пустового. Сравни его с твоим на строительстве.

– Действительно, похож, – согласился Берзин. – Ладно, «наружку» за ним организовать здесь сложно, боюсь, что спугнем. Каждый новый человек в глаза бросится сразу. А ему две недели до конца вахты. Ты лучше смотри, чтобы он после вахты не исчез. Правда, если он до конца смены здесь свою задачу не выполнит.

– Думаешь, диверсию готовит?

– Ну, не подработать же он приехал, угробив человека и выкрав его паспорт. Да еще так подозрительно похожего на себя человека подыскал. Только вот не учли, что у настоящего Пустового организм сильный, не умер он. И проследи, чтобы визовая служба не пустила в дело заявление об утере паспорта, если дочь Пустового заявить захочет. Не хватало нам еще в самый неподходящий момент аннулировать паспорт подозреваемого. Все должно быть пока тихо. Дальше давай.

– Дальше только на его друзей. Хотя особо друзей у него и не было. Так, приятели по работе. Но с этими мы поработаем. Теперь Екатерина Сташко, уроженка Крыма. 1985 года рождения. Родилась и жила в Керчи, работала после окончания профессионального училища в столовой порта. Потом уволилась, когда порт стал постепенно умирать. Перешла в рыбацкий кооператив, руководила подготовкой рыбы к продаже: заморозкой, охлаждением, наладила коптильню. Когда центральная украинская власть совсем довела полуостров до ручки, уехала в Киев в начале 2014 года. По непроверенным сведениям, мы просто за такой короткий срок не успели досконально изучить ее биографию, участвовала в майдане 2014 года на стороне правых сил. Появилась снова в Крыму, но уже в Симферополе в сложные дни референдума о независимости Крыма и присоединения его к России. На строительство моста пришла по спискам Симферопольской строительной компании, которая работает здесь на субподряде.

– Значит, о связях ее вы так ничего пока и не узнали? – вздохнул Берзин. – Плохо. Зацепиться не за что. Только догадки, что она завербована или кадровый сотрудник спецслужб. И чьих? А может, она честный человек и просто здесь работает? Ну, сучка по характеру, так это же не повод подозревать ее в подготовке диверсии.

– Есть один контакт, Игорь Иванович. До 2014 года, когда она еще работала у рыбаков, у нее там была вроде бы подруга. По крайней мере, они много времени вместе проводили. Это некая Оксана Михайловна Букина. Отец рыбак, у него с парой местных свой баркас «Мария», купленный в складчину. Вроде бы в честь умершей жены так назвали суденышко, матери этой Оксаны. Мы Оксану пока не трогали, но я считаю, что имеет смысл с ней поговорить доверительно о Сташко.

– В Керчи? – Берзин оживился. – Слушай, давай я сам с этой девушкой поговорю. Не знаю пока, как. Или в рамках легенды, или напрямую. Обстановка и ее отношение подскажут, как правильнее поступить. Она, по крайней мере, может иметь представления о настроениях и намерениях Сташко в 2014 году. Думаю, они многое обсуждали, работая вместе, даже если и не были подругами.

– Вот они, – глядя на метку на экране прибора, Бородун поднял бинокль и стал смотреть в море.

– Хорошо, приступай, – разрешил Ложичко. – В пределах нескольких миль ни одного суденышка вокруг. Учти, у тебя на все двадцать пять минут.

Яхта «Південна ніч» утробно заурчала мощными моторами, довернула носом до нужного курса и пошла на сближение с рыбацким баркасом. Вскоре стало видно размашисто написанное на носу баркаса название «Мария» и трех рыбаков: двух крепких седовласых мужиков в клеенчатых куртках и щуплого паренька в морском «тельнике» с закатанными по локоть рукавами. На баркасе разматывали вдоль борта и готовили сети. Один из рыбаков выпрямился и стал из-под руки смотреть на приближающуюся красивую яхту.

Оксана проводила отца в море еще затемно. Так было уже много лет, так провожала мама, когда была жива. Оксана была в семье поздним ребенком. Мать родила ее, когда ей было уже за тридцать. Да отец был старше матери на десять лет. Многие думали, что Оксана внучка Кузмича.

Девушка выпила чашку чая с бутербродом, вымыла под краном блюдце, поглядывая в окно. Сегодня будет жаркий день. Надо по холодку прополоть грядки в огороде, полить цветы. Потом можно и по дому дела переделать, когда солнце поднимется и начнет палить нещадно. Мысли сами вернулись к их последнему свиданию с Андреем. Оксана смущенно улыбнулась. Вот ведь повезло, и почему именно мне, думала она. Андрей добрый, внимательный. А еще он красивый, крепкий, фигура спортивная. Хотя они все там в своем морском спецназе спортивные и крепкие. Служба у них такая. «Вот ведь, и отец моряк, и я полюбила моряка. Значит, такая судьба – ждать на берегу. Ну и буду ждать. Если любишь, то и ждать не скучно. Лишь бы с ним ничего не случилось. Это мне тут на берегу бояться нечего, а они там с диверсантами всякими могут столкнуться».

Девушка удивленно повернула голову на звук в прихожей. Отец вернулся? Андрей? Ведь только подумала о нем, и вот счастье… Крик, готовый сорваться с губ Оксаны, замер в горле от захлестнувшего ее ужаса. Двое незнакомых парней ворвались из распахнутой двери на кухню. Один ловко вывернул девушке руку, притянув к себе и зажав ей рот ладонью. Второй быстро пробежался по обеим комнатам, убеждаясь, что в доме больше никого нет. Он поднес к губам рацию и тихо сказал:

– В гнезде чисто! Давай по одному!

Оксана обессиленно висела в руках парня, который зажимал ей рот. У нее не было даже сил сопротивляться, настолько ужас сковал все тело, сделал его слабым. Ноги и руки стали как ватные. Из глаз потекли слезы отчаяния и беспомощности. Девушка ничего не понимала, она не знала, кто эти люди, чего они хотят от нее. Снова всплыли в памяти серые и напряженные годы, когда они с отцом вдруг неожиданно для себя оказались в чужой стране, что Советский Союз в одночасье развалился, и их дом, весь полуостров и еще очень много областей вдруг стали другим государством. Не просто Украиной, а другой страной, да еще и враждебно настроенной к России. А потом счастливый миг, референдум и снова возвращение, праздник, который не утихал несколько месяцев. Свои, родные, снова одна страна, не дали в обиду, помогли. А сейчас? Что это? Снова злобные радикалы, которым ненавистно все, что называется русским и российским?