– Она здесь?

– Да, заперлась, – кивнул охранник, находившийся на улице. – Я внутреннюю дверь поленом подпер и наружная створка вот на крючке теперь. Не выбраться ей.

– Черт с ней, сучкой! Пусть сидит там. Куда ей деваться. Всего-то пару часов осталось. А потом я ей сам голову откручу!

Оксана лежала на ледяном полу и вздрагивала. Постепенно холод стал сковывать ее тело и проникать ледяной дрожью так глубоко, что вот-вот, казалось, коснется самого сердца. И тогда оно остановится. Девушка стиснула зубы, поднялась на непослушные ноги и стала приплясывать и махать руками, чтобы согреться. Нет, она не намерена была так просто сдаваться. Там, снаружи, женщины и дети. И им грозит смерть. А еще там в море отец, и ему грозит опасность. Так она поняла из слов бандитов. А еще там Андрей, на которого вся надежда. Он сможет, он обязательно придет на помощь и всех убьет! Надо только дать ему знать. Надо выбраться. Не случайно интуиция толкнула Оксану в погреб. Тут же подземный ход. Отец говорил, что он почти весь обвалился и осыпался, но выхода нет, надо идти и пробовать.

Девушка бросилась в дальний угол, где деревянным щитом был плотно прикрыт старинный лаз. Пальцы не слушались, соскальзывая с холодной древесины, ломая ногти и сдирая кожу, Оксана все же смогла отодвинуть щит в сторону, чуть сместить в сторону сусек со льдом, засыпанным опилками. Черная дыра пахнула сыростью и страхом. Плечи сами передернулись судорожным движением. Но Оксана подумала о том страхе, который сейчас испытывают в доме две семьи рыбаков, и, мужественно встав на четвереньки, полезла в темноту. Она старалась не думать о том, что ее может придавить землей, осыпавшимся кирпичом и никто никогда не узнает, что беглянка здесь. И она будет медленно умирать от холода, жажды и голода в кромешной темноте… как в могиле.

Захотелось плакать, Оксана прикусила губу и, превозмогая боль в голых коленях, когда они натыкались на острые края битого кирпича, все пробиралась и пробиралась по темному лазу, щупая руками впереди себя кучи земли, пытаясь разгрести ее, чтобы можно было проползти самой. Оксане очень хотелось увидеть впереди свет, хоть один лучик, хоть щелочку. Ей уже не верилось, что она сама рассказывала Андрею, что длина лаза всего метров 10–20… а если больше, а если он вообще никуда не ведет? И она так и останется в нем, уткнувшись головой в стену. Папа! Андрей!

Яхта медленно проследовала по фарватеру Керченского пролива, называемого на морских лоциях Керчь-Еникальским каналом. Из Павловской бухты вышел военный катер и унесся на юг, подпрыгивая на волне, поднятой яхтой. Ложичко спустился с мостика на верхнюю палубу и поднес к уху аппарат спутниковой связи.

– Так точно. – Полковник смотрел на удаляющийся за кормой Крымский мост. – Операция идет по плану.

– Надеюсь, все у вас получится, – ответил голос в трубке телефона.

– Нет, не тешьте себя надеждами, – усмехнулся Ложичко. – Мост охраняется слишком хорошо, чтобы эту систему можно было пробить такими вот методами. Скорее всего, баркас к мосту просто не подпустят. В этой операции нам важен скандал, который разгорится вокруг события. Лучше всего, чтобы спецназ уничтожил баркас на подходе к мосту. Тогда в средствах массовой информации можно раздуть приличный скандал с гибелью мирных рыбаков. Семьи на берегу погибли в результате взрыва бытового газа, отцов убили моряки. Хорошенькое государство, правда?

– Ну, мы примерно на это развитие событий и рассчитывали, хотя лишняя проверка боеготовности охраны моста нам не помешает. Кого вы отправили на берег, полковник? Бородуна?

– Разумеется. Спасибо большое за такие ценные кадры!

– Перестаньте, Алексей Богданович. Наши друзья, вы понимаете, о ком я говорю, очень заинтересованы в том, чтобы в операциях участвовали патриоты из национал-радикальных движений. И потом, мы же оставляем им самую черную и неблагодарную работу. Пусть кладут свой энтузиазм на алтарь мифической победы.

– Ох уж эта политика, – усмехнулся Ложичко. – Только работать мешают.

– Кому мы были бы нужны, если бы не политика, – хмыкнул собеседник. – Ладно, от Бородуна вы избавились, как я понимаю. Провели своего рода гамбит. Как основная операция?

– Я прошу меня не торопить. – Голос полковника стал напряженным. – Времени у нас еще достаточно, но, несмотря на все отвлекающие ходы, я чувствую внимание российских спецслужб на своих людях. Одна ошибка, один поспешный шаг могут привести к необратимым последствиям. Слишком много вложено в эту операцию.

– Хорошо, Алексей Богданович, я тебя пока не тороплю. Но учти, что мне скоро придется что-то докладывать, нужно будет оперировать какими-то конкретными шагами и фактами. И меня не поймут, если я буду отделываться только предложением еще подождать неопределенное количество времени.

– Я знаю, что на вас скоро начнут давить, – ответил Ложичко. – Мы успеем. Все идет хорошо. Слава Украине!

– Да ладно вам, полковник, – раздраженно и немного устало отозвался собеседник. – Оставьте эту патетику Правому сектору.

Берзин шел по берегу у самой кромки воды и слушал шелест волн в прибрежных камнях. День был жаркий и тихий. И даже морская вода, казалось, утомилась и еле плескалась у его ног. Здесь, на самом берегу, было не так жарко, как на раскаленных улицах Керчи, поэтому Игорь Иванович решил искать нужный ему дом на рыбацком берегу со стороны моря. Кроме того, на берегу он мог увидеть кого-то из рыбаков, возможно, удалось бы познакомиться, побеседовать. Берзин легко сходился с людьми, умел располагать к себе, но его талантам, кажется, сегодня не суждено было проявиться. Берег был пустынным, даже лодок и баркасов было не видно. Вообще-то этого и следовало ожидать, ведь все сейчас в море.

Берзин вздохнул и с сожалением посмотрел на высокий уступ, поднимающийся от береговой линии. Чтобы подойти к домам, ему предстояло подняться наверх. Выбрав более пологий участок, он неторопливо двинулся вверх. Дома на высоком берегу наводили на мысли о старых фильмах о море, которые Берзин видел в детстве. Пейзаж как будто сошел с полотен времен XVIII или XIX века. Много домов из белого керченского камня, есть старые кирпичные и деревянные, но все они так уютно жались друг к другу, как будто хотели показать, что они – берег рыбаков, что здесь испокон веков живут именно крепкие просоленные и смелые люди, которые большую часть жизни проводят в море. А сюда они приходят с уловом, и их ждут на вот этом высоком берегу женщины и машут косынками.

Миновав небольшой овражек, прорезавший склон высокого берега, Берзин поднялся еще выше и замедлил шаг, сверяясь с навигатором на своем телефоне. Получалось, что нужный ему дом – вон тот с высоким синим забором и густым фруктовым садом. Сунув телефон в карман, Берзин вдруг замер. Ему показалось, что рядом кто-то тихо кашлял. И не просто кашлял, а делал это с надрывом, как кашляют, например, сильно больные люди. Но где здесь спрятаться больному кашляющему человеку? Что ему здесь вообще делать? Разве что кто-то в овражек упал и не может выбраться. Глупо, конечно, но… кашель повторился, но теперь в нем было много боли и усталого стона.