– Вы сейчас похожи на девушку из племени викингов, стоящую на носу корабля, – донесся снизу голос маркиза. – Ради вас храбрые воины пристали бы к берегу и ринулись на завоевание новых земель.

Фрея обернулась. Маркиз стоял, поставив одну ногу на скалу, опершись о нее рукой, в другой руке держа шляпу. Светлые волосы, казавшиеся на солнце совсем белыми, растрепались.

– Я всегда подозревала, что родилась не в ту эпоху, – заметила Фрея.

– Леди Фрея Бедвин, – продолжал маркиз, – не думаю, что обижу вас, если скажу, что вам, должно быть, уже далеко за двадцать. Отчего вы до сих пор не замужем?

– А вы? – ответила Фрея вопросом на вопрос.

– Я первый спросил.

Фрея окинула взглядом восхитительную панораму и еще раз глубоко вздохнула.

– С самого рождения, – начала она, – меня прочили в жены Джерому Батлеру, виконту Рейвенсбергу, старшему сыну графа Редфилда, который был соседом моего отца. Когда мне исполнился двадцать один год, мы обручились, но пожениться не успели: Джером умер, прежде чем мне исполнилось двадцать два.

– Мне очень жаль, – проговорил маркиз.

– Не стоит, – сказала Фрея. – Мы выросли вместе и очень хорошо относились друг к другу. Я оплакивала его смерть. Однако никакой бурной страсти мы друг к другу не испытывали.

– А давно он умер? – спросил маркиз.

– Больше трех лет назад.

– И с тех пор у вас никого не было?

– Теперь ваша очередь, – заявила Фрея, не отвечая на вопрос. – Почему вы не женаты? Ведь вам тоже уже далеко за двадцать.

– Я вырос в доме дяди, покойного маркиза, – начал Холлмер. – Жил там на правах бедного родственника. У него был сын, мой кузен Алберт. Я не считался такой уж выгодной партией, до тех пор пока пять лет назад кузен неожиданно умер и я стал наследником, поскольку сыновей у дяди больше не было, только три дочери. Став маркизом, полагаю, я тотчас же сделался завидным женихом, однако со дня смерти Алберта и до настоящего времени постоянно переезжал с места на место, а потому не имел возможности встречаться с кем-то подолгу.

– Мне вас пожалеть? – ехидно спросила Фрея. – Или такая жизнь вас вполне устраивала? Когда меняешь женщин как перчатки?

Маркиз хмыкнул.

– А знаете, моя бабушка все еще хочет, чтобы я за вами поухаживал, – проговорил он. – Хотя на вечере, который она устроила, вы опять готовы были на меня наброситься, словно разъяренная пантера. Она считает, что вы слишком вспыльчивы и нужна твердая рука, чтобы держать вас в узде. Именно моя рука.

– Я и в самом деле готова была на вас наброситься, но вы сами меня провоцировали, – заметила Фрея. – А вашу бабушку вам придется разочаровать, не так ли? Вы вовсе не горите желанием за мной ухаживать, а я не собираюсь принимать ваши ухаживания. Хотя бы в этом наши желания совпадают.

Маркиз одним прыжком вскочил на скалу и оказался рядом с Фреей. И она в очередной раз отметила про себя, какой он высокий и как хорошо сложен.

– Вы совершенно правы, – проговорил он, – о женитьбе не может быть и речи, к счастью, мы оба этого не хотим. Так что не поймите меня превратно, если я сейчас скажу, что испытываю острое, почти непреодолимое желание поцеловать вас по-настоящему. И если я ему поддамся, вы подобьете мне оба глаза и сломаете нос? – Он улыбнулся Фрее своей ослепительной улыбкой, а в глазах его плясали искорки.

Фрея уже готова была высказать маркизу все, что она о нем думает, но что-то ее остановило. Заманчивое предложение, мелькнула в голове ее мысль. Ей уже двадцать пять, и целых четыре года она не целовалась ни с одним мужчиной.

Как ни странно, Джером целовал ей только руку. Порой она ощущала такую пустоту и такое одиночество после того, как потеряла Кита, что ей казалось, она долго не выдержит.

И вот перед ней стоит мужчина, красивый, обаятельный. Он ничего от нее не ждет, кроме поцелуя, и знает, что она не потребует ничего взамен.

– Дама колеблется, – заметил маркиз. – Интересно.

– Вашему лицу ничто не грозит, – решительно произнесла Фрея, – по крайней мере, от меня. Разве что вы разобьете его, если свалитесь со скалы.

В этот момент она, как никогда, ощущала собственную некрасивость и была этим чрезвычайно смущена. Прошло уже много лет с тех пор, как она перестала расстраиваться по этому поводу, зная, что ничего нельзя изменить. Природа наградила Фрею светлыми пушистыми волосами и темными густыми бровями. От отца она унаследовала слегка кривой нос – фамильная черта Бедвинов, – равно как и все остальные его дети, за исключением Морган, которая была похожа на мать, настоящую красавицу.

Усилием воли подавив все свои сомнения и страхи, Фрея решительно повернулась к маркизу. Он положил в расщелину в скале свою шляпу, взял у Фреи ее шляпу и положил туда же. Фрея вскинула подбородок, ожидая, что будет дальше.

Маркиз не спеша провел по нему костяшкой указательного пальца. Фрея заметила, что веки его при этом сделались тяжелыми, и это вызвало у нее странную реакцию, казалось, сердце ее совершило сальто-мортале. Нечего было разрешать ему себя целовать, подумала она, но было уже поздно. Если она сейчас передумает, он обвинит ее в трусости и будет абсолютно прав.

Маркиз явно тянул время. Фрея думала, что он, не утруждая себя никакими предварительными ласками, вопьется губами в ее губы. По крайней мере тогда она могла бы закрыть глаза и скрыть свое смущение. Но вместо этого маркиз провел кончиками пальцев по ее лицу. Сначала по бровям, затем по носу.

– Интересно, – проговорил маркиз. – У вас удивительное лицо. Такое не скоро забудешь.

По крайней мере, не стал называть ее красавицей, подумала Фрея. Иначе она из принципа не стала бы с ним целоваться.

Он обхватил ее лицо обеими руками.

– Вы тоже можете меня потрогать, если хотите, – сказал маркиз.

– Не хочу. Пока, – поспешно добавила Фрея и заметила, как в глазах маркиза заплясали веселые искорки.

Он легонько потерся носом о ее нос и, наклонив голову, коснулся губами ее губ. Фрея поспешно ухватила его руками за пояс, опасаясь, что испугается и пустится наутек. Забавное, должно быть, будет зрелище.

Своенравная престарелая девица, обожающая ходить везде одна, мчится во всю прыть от многоопытного великосветского повесы.

Язык маркиза коснулся ее губ. Она еще крепче вцепилась руками в его пояс и, подавшись вперед, приоткрыла губы. И тотчас же его трепещущий язык проник ей в рот желанным гостем. Фрею охватило сладостное чувство. Ее бросило в жар. Девушка прильнула к его груди и приоткрыла губы.

Только позже Фрея поняла, что так целуется мужчина, имевший огромный опыт в подобных делах, который перецеловал, должно быть, половину женщин Европы – по крайней мере половину. Но сейчас ей было не до рассуждений. Она лишь теснее прижималась к нему, отдаваясь на милость сладостного поцелуя и чувств, которые он в ней возбуждал.