К этому времени крестоносцы, поддержанные некоторыми местными племенами, стали уже довольно часто и безнаказанно вторгаться в те русские области, которые до этого никогда не входили в зону конфликта. Зная, что у новгородцев всегда численное превосходство и они постоянно побеждают в открытом противостоянии, рыцари стали избегать прямых столкновений, нанося короткие и частые удары в глубь территории противника, разоряя земли и терроризируя местных жителей.

Примечательно, что таким набегам подверглись только территории, зависящие от Новгорода. Псков, который по-прежнему защищало имя Владимира Мстиславича, и его владения никакому ущербу не подверглись. С Псковским князем не хотели связываться, его боялись как огня! Личная неприязнь князя Владимира к немцам была всем хорошо известна, и она была тем дополнительным фактором, из-за которого крестоносцы старались не будить этого зверя! Атаковать Новгород, где была постоянная чехарда с князьями, на данный момент было куда безопаснее.

Такие вылазки братьев-рыцарей и их союзников должны были встревожить новгородцев не на шутку. Особенно учитывая то, что разорению подвергались уже не только исконно новгородские земли, но и стратегически важные области, расположенные вдоль торговых путей. А это сулило еще и немалые убытки! Видя, что в Новгороде нет твердой руки, которая может дать им по шее, меченосцы обнаглели вовсе!

Но немецкой наглости не выдержали не только новгородцы, коренным жителям Прибалтики тоже пришлось несладко. Положение Эстонии заметно ухудшилось, поскольку крестоносцы усилили натиск на ее земли. Ситуация сложилась острая и неприятная. Она требовала немедленного разрешения, и для этого требовался энергичный и решительный человек.

В январе 1223 года в Эстонии вспыхнуло восстание и стремительно охватило большую часть страны. «По всей Эстонии и Эзелю прошел тогда призыв на бой с датчанами и тевтонами, и самое имя христианства было изгнано из всех тех областей. Русских же и из Новгорода и из Пскова эсты призвали себе на помощь, закрепили мир с ними и разместили – некоторых в Дорпате, некоторых в Вилиендэ, а других в других замках, чтобы сражаться против тевтонов, латинян и вообще христиан; разделили с ними коней, деньги, все имущество братьев-рыцарей и купцов и все, что захватили, а замки свои весьма сильно укрепили» (Хроника Генриха Латвийского).

Это очень интересное сообщение, поскольку оно проливает свет на взаимоотношения между русскими и эстами в тот судьбоносный период. Новгород и Псков пока в открытый конфликт с крестоносцами не вступают, но зато и не препятствуют добровольцам наниматься к эстам на службу. По большому счету, русские ратники становятся военными специалистами при эстонских отрядах, поскольку именно они могут противостоять на равных братьям-рыцарям. Восстание набирало обороты, власть католиков в Прибалтике зашаталась. «Уже все жители северной Ливонии торжественно отреклись от Христианства, вымыли свои домы, как будто бы оскверненные его обрядами, разрушили церкви и велели сказать Рижскому Епископу, что они возвратились к древней Вере отцев и не оставят ее, пока живы» (Н.Карамзин).

Пассивная позиция Новгорода и Пскова в конфликте между эстами и крестоносцами вынуждала эстонскую знать искать помощь на стороне. И тогда старейшины земли Саккалы и отправили делегацию с дарами и деньгами на Русь. Они хотели попросить помощи у русских князей против католиков. И послали они делегацию не к кому-нибудь, а к князю Юрию Всеволодовичу Владимирскому.

Это и понятно. Какими бы жестокими ни рисовались русские, с ними было все более просто и предсказуемо. Они не лезли в вопросы веры, не крестили насильно и не претендовали на земли, их пока интересовала лишь дань, и лучше регулярная. Те же, что шли с Запада, хотели захватить владения эстов и удобно на них обжиться, подчинить своей воле и заставить уверовать во Христа местных аборигенов.

Политика братьев Юрия и Ярослава всегда была едина и вела к усилению Владимиро-Суздальского княжества.

Внутренний раздор между Всеволодовичами, который спровоцировал Мстислав Удатный, лишь на время приостановил расширение внешних границ Владимиро-Суздальской земли. Липица была уже давно забыта, и как только Юрий единовластно и окончательно укрепился на владимирском великокняжеском столе, а все конфликты и недоразумения были исчерпаны, вновь наступила пора активной политики владимирского князя по отношению к своим соседям.

А Новгород и Прибалтика однозначно входили в эту сферу.

М. Бредис и Е. Тянина обращают внимание на следующую деталь. Эсты, призывая русских, делили с ними «все что захватили». Такой обычай в Средние века существовал в отношении сеньора или того, кому предлагались вассальные отношения. Эсты готовы были стать вассалами Новгорода, поскольку это было лучше, чем оказаться под фанатичными и педантичными немцами.

Миссия эстонских старейшин удалась. Князь Юрий Всеволодович согласился помочь и летом 1223 года отправил в Прибалтику объединенное суздальско-новгородско-псковское войско во главе с Ярославом Всеволодовичем, численностью около 20 000 воинов. Немецкие хроники обозначают ту же цифру. Возможно, она и была несколько преувеличена обеими сторонами, но ясно одно – армия была совсем не маленькая. В этом походе участвовали и 600 литовских бойцов, которые после окончания его еще целый месяц оставались во Пскове.

Юрий Всеволодович был одним из первых, кто оценил всю серьезность надвигающейся с Запада угрозы и решил исправить ситуацию. Для него поход в Прибалтику был намного важнее непонятных и ничего полезного не сулящих разборок на Калке с монголами.

«Лета 6730 (1222) князь Ярослав Новогородский, собрав войска, пошел с новогородцы и псковичи в Ливонию на немец к Колываню (Ревель) за то, что немцы не велели ливонцам дань в Новград платить и сборщиков новогородских выгнали» (В. Татищев).

Повод был найден.

Первым пунктом по маршруту следования Ярослава был Юрьев, которым сейчас владели эсты. Они встретили русских как освободителей, поднесли князю «большие дары», передали пленных рыцарей и захваченное оружие. После прихода Ярослава Юрьев (Дорпат, Дерпт) вновь перешел к русским, в нем и замке Вилиенд (Феллин) были поставлены княжеские гарнизоны. Не задерживаясь надолго в покоренных землях и развивая свой успех, Ярослав немедленно повел войска на Ригу, призывая по пути под свои стяги местных жителей. Уже тогда князь понимал, что именно Рига является главным опорным пунктом крестоносцев, который необходимо ликвидировать в первую очередь. Надо уничтожить змеиное гнездо. Тогда уйдет и угроза.

Этот поход мог в корне изменить ситуацию в Прибалтике! Только, к сожалению, не все зависит от желания одного князя, даже если оно и очень верно.

Вот что пишет Карамзин: «Князь Новогородский хотел идти к Риге; но убежденный Послами Эзельскими, обратился к Эстонии, чтобы освободить сию землю от ига Датчан». Однако когда отказываешься от заранее обдуманного плана и вместо четких действий начинаются метания, добра не жди.

Дело в том, что на границе с Ливонией Ярослав был остановлен посольством с острова Эзель, жители которого были традиционными союзниками новгородцев. Они просили князя изменить свои планы и атаковать не Ригу, а Ревель, который был оплотом датской власти в регионе. Именно этот город мешал им жить спокойно, а не Рига, которая находилась у черта на куличках. Послы мотивировали свою просьбу тем, что взятие Ревеля может привести к полному изгнанию датчан из Прибалтики, а значит, и устранению одной из главных сторон существующего конфликта. У жителей Эзеля были с датчанами свои счеты.