пробовал вина. Только пиво, а вино ни разу.

Кэтрин взглянула на этого взрослого мальчишку. Несмотря на всю его суровость, она явно чувствовала к нему сострадание. Ей захотелось дотронуться до его руки, и только в последний момент она осознала всю опасность этого желания.

Еда была превосходной.

— Надеюсь, ты все это не украл.

— Нет. — Брук отрицательно покачал головой.

— Полагаю, я не должна спрашивать тебя о том, где ты все это взял.

— У меня есть на кого опереться, — признался Брук. — Я знаю его уже сто лет.

— Пол Диспейн?

Брук окаменел.

— Обещай, что никогда больше не повторишь его имя.

— Хорошо. Но Брук, прошу тебя, расскажи мне о нем.

После долгого молчания он сказал:

— Пол был лучшим другом моего отца. Перед тем как уйти в горы, я видел его всего пару раз. У него хижина примерно в семи милях отсюда. В первый год я понял, что без помощи других мне зиму не пережить, и пошел к Полу. Он отшельник, одинокий волк, много пьет — они вместе с моим отцом служили на Аляске. Пол нес моего умирающего отца на руках. Каждый раз, напившись, он мне об этом рассказывает.

— Так это он тебя всем снабжает?

— Да, я спускаюсь к нему каждую смену года. Мы не слишком близки с ним, но для меня много значит его расположенность, потому что он тень моего отца. А моя жизнь благодаря ему намного легче.

— А ты не боишься, что он может выдать тебя — пускай и случайно?

— Сказать по правде, куда больше меня волнует то, что он может умереть. Иногда я думаю, что на этом свете его удерживает только необходимость помогать мне. Он все для меня делает — даже тащит библиотечные книги. Нет, я, конечно, их возвращаю, — виновато улыбнулся Брук, — но они у меня задерживаются иногда по полгода.

— Да ты, очевидно, прочитал больше, чем многие люди с университетским образованием.

— Я действительно много читаю, особенно зимой.

— Так значит, Пол единственный человек, с которым ты общаешься?

— Да, только с ним я и говорил в течение всех этих лет.

Как же ему непросто — быть рядом с другим человеком, да еще с женщиной!

Должно быть, он уже забыл о ее стремлении убежать, потому что лицо его было спокойным, голос ровным.

— Ты прекрасный повар, — сказала Кэтрин, откусывая еще один кусочек, — мясо просто превосходно!

— Иногда я ужасно жалею о том, что не умею готовить разные блюда. Например, о пирогах с поджаристой корочкой я просто мечтаю. Как-то раз Пол дал мне мешок с мукой, и я попытался замесить тесто. Но когда добавил в муку воду, все превратилось в некую липкую жижу. Потом я спросил Пола о том, как надо печь пироги, и он сказал, что и сам не знает, и пообещал мне купить пирожков, но, очевидно, забыл об этом. Впрочем, ты, наверное, уже порядком устала от моей дурацкой болтовни.

— Ну, у тебя же немного возможностей поболтать.

В его глазах промелькнули какие-то искорки, и она испугалась. Но вовсе не из-за того, что беспокоило ее вначале. Тогда она боялась в нем зверя, теперь — его мужского обаяния.

— Ты мне нравишься, Кэтрин, — сказал он, приложив руки к груди. — Я понимаю, что ты хочешь поговорить о том, что произошло сегодня утром. И перед тем, как мы начнем этот разговор, хотел, чтобы ты узнала обо мне хоть что-то.

Его полная искренность не могла не тронуть Кэтрин. Она улыбнулась.

— Спасибо, мне это очень приятно.

— И не думай, что это из-за того, что ты первая женщина, с которой я говорю после стольких лет. Я действительно считаю, что ты — замечательная. Правда.

— А ты уверен, что правильно разобрался в своих чувствах?

Брук нахмурился.

— О чем ты говоришь? Неужели действительно думаешь, что я не способен в них разобраться?

— Нет, я просто стараюсь объяснить тебе, что ты можешь и ошибаться.

Ему явно не понравились ее слова.

— Слушай, мой образ жизни, может, и сделал меня несколько странным, но дураком — нет.

— Извини, если я тебя обидела.

Брук ничего не сказал на это, а просто как бы забрался снова в свою скорлупку.

— Слушай, — решилась Кэтрин. — Могу я быть с тобой откровенной? Я хочу, чтобы ты вернулся со мной в город.

Лицо его осталось каменным. По нему нельзя было прочесть ровным счетом ничего.

— Брук, ну давай, по крайней мере, это обсудим.

— Я никогда не вернусь. Никогда.

— Но почему?

— Потому что моя жизнь — здесь, а в Кейлоуне у меня ничего не осталось.

— Брук, у тебя не будет никаких проблем с законом — против тебя не выдвинуты никакие обвинения, и люди считают, что ты просто защищался.

— Я это знаю — мне говорил Пол. Закона я не боюсь.

— Так почему же ты тогда не вернешься? Ведь ты еще молод, у тебя все впереди.

— Я просто хочу, чтоб меня оставили в покое.

— Не понимаю, почему.

— А тебе и не надо этого понимать.

Он так уверенно говорил. Неужели она действительно надеялась уговорить его бросить горы после того, как и пятнадцать лет жизни в одиночку не убедили его это сделать?

— Кэтрин, тебе не стоит огорчаться из-за меня.

— Но я так хотела бы тебе помочь. И не могу этого сделать, потому что ты мне не доверяешь.

— Помощь нужна не мне, а тебе. Мы в моем мире, а не в твоем.

— Да, я знаю, что обязана тебе жизнью.

— Да нет, дело не в этом. Это вопрос выживания. Чтобы выжить, тебе нужен и я, и это жилище.

— Но я хочу оставаться здесь не больше, чем ты хочешь спускаться с гор.

— Из-за меня?

— Из-за многих вещей.

— Скажи мне, из-за каких.

Ох, ну как же объяснить ему, что там, внизу, ее ждет целый мир? Мир, сотканный из стольких составляющих, что в двух словах этого не передать!

— Я бы позволил тебе просигналить вертолету, если бы дело касалось только тебя.

— Действительно позволил бы?

— Конечно, я бы этому не обрадовался, — признался он.

— Вот видишь, Брук, в том-то и дело.

Ей пришлось быть грубой, даже жестокой с ним, но это было необходимо. Он должен был понять ее чувства.

— У тебя есть друг? — внезапно спросил он. Да, Брук не скрывал хода своих мыслей.

— Был, — честно призналась она. — Но в данный момент нет.

— Я подумал, что, может, ты из-за него не хочешь остаться здесь со мной.

— Да, я знаю, о чем ты подумал. Но дело не в