Лицо рыцаря горело воодушевлением, и Козма не решился далее спрашивать. Роджер продолжил сам.

– Балдуин в юности заболел проказой, поэтому не смог жениться и оставить наследника. У него было две сестры. Старшую, Сибиллу, выдали замуж за достойного рыцаря, князя Вильгельма Монферранского, но он умер спустя три месяца. Сибилла успела забеременеть и родила мальчика. Все ожидали, что мальчик станет наследником Балдуина, но он умер… Младшую сестру, Изабеллу, выдали за Монфруа Торонтского, но у них нет детей…

Роджер угрюмо замолчал.

– А дальше? – не утерпел Козма.

– Сибилла вновь вышла замуж. К ней сватались достойные женихи, но она выбрала прощелыгу Гвидо Лузиньяна. Красавчика с пустой головой. Едва женившись, он стал показывать всем, кто будет править после смерти короля. Обнаглел настолько, что Балдуин сослал его в Аскалон, но Гвидо и там не унимался. Король поехал к нему для серьезного разговора. Эта мразь велела закрыть ворота Аскалона и не впустила в город брата жены. Короля! – Роджер побагровел. – Если б Балдуин прожил еще год! Мы разобрались бы с Гвидо… Красавчик успел нажить много врагов… Но король умер. По его завещанию на престол должен был взойти Раймунд Трипольский. Но тут Сибилла приехала в Иерусалим якобы на похороны своего маленького сына. Иначе ее не пустили бы. Никто не догадывался, что это заговор… Ей вручили корону в храме Вознесения, а она тут же возложила ее на кудри своего Гвидо…

– Вы подчинились прощелыге?

– Патриарх Иерусалима, получивший свой посох благодаря женщинам, велел принести оммаж Гвидо… Он держал всю церковь в Леванте железной хваткой… Патриарху помогал великий магистр тамплиеров Жирар, подлая гадюка, предавшая своих убитых под Тивериадой братьев. Заговорщики заперлись в храме, чтобы мы не помешали коронации. Были и другие сторонники Гвидо, рассчитывавшие получить от новой власти бенефиции. Рыцари безанта…

– Кто, кто?

– Так зовут тех, кто получает доход не от земель, которыми управляет, а от близости к власти. Землей, если она далеко от христианских городов, владеть тяжело. Сарацины постоянно нападают, надо биться и биться… Куда приятнее получить от короля в управление рынок или таможню и заняться сбором пошлины. Опасности никакой, золота много, жить в городе приятнее… Рыцари обленились и забыли, что рядом Саладин, который приобрел силу, какой не было ни у одного султана.

– Он напал первым?

– Саладин не хотел воевать. Он только-только объединил турок с арабами под своим желтым знаменем, это стоило большой крови. Земель у него с избытком, надлежало утвердить свою власть. Саладин заключил с Балдуином перемирие на несколько лет, потом его продлили. Но дружкам Гвидо, тем, кто привел его к власти, было мало золота. Они стали грабить сарацинские караваны еще при Балдуине, пользуясь тем, что король болен и слаб. Особенно зверствовал Рено Шатийон. Двадцать лет тому он едва не погубил Антиохию, после чего шестнадцать лет просидел в темнице у сарацин. Но ума не набрался. Его выкупили и дали во владение крепость Керак, мимо которой идут караванные пути. Пустили волка к овцам… Рено было плевать на все, кроме золота, даже на короля! После того, как Балдуин лишил Гвидо Лузиньяна права регентства над своим маленьким племянником, красавчик тоже стал грабить… Но пока король жил, Саладин закрывал глаза на это. Балдуин умер, и все изменилось. Что прощалось великому воину, не простили прощелыге и его дружкам. Эти сволочи буквально заставили Саладина объявить нам джихад…

– Ты был под Тивериадой? – тихо спросил Козма.

– Там были все, – сморщился Роджер. – Саладин собрал несметное войско; под этой угрозой объединились даже смертельные враги: Гвидо и Раймунд Трипольский, у которого красавчик украл трон. Но командовал Гвидо… Собрали всех, в крепостях и замках не осталось гарнизонов! Раймунд, у которого сарацины захватили владения в Тивериаде и у которого поэтому было больше причин требовать нападения, чем у кого-то ни было, советовал стоять лагерем и отбиваться. Сарацины побоялись бы на нас напасть. Но Гвидо хотелось красивой победы, дабы все поверили, что он настоящий король… Мы пошли на Саладина. Июль, солнце, жара, раскаленные доспехи и отсутствие воды… Сарацины расстреливали нас издали, а когда нам удалось пробиться к их войску, встали насмерть. Мы научили их воевать, чужеземец! Ранее их легкая конница разлеталась под нашими ударами, как пух. Теперь у них есть тяжело вооруженные всадники. Под Тивериадой они устояли… Мы не смогли пробиться к воде. Дальше… Мало кому удалось уйти. Большинству достались либо плен, либо смерть. Ты только что слушал сирвенту про монаха-иоаннита… Так знай: всех попавших в плен рыцарей-монахов Саладин приказал убить. Всех! Уцелел только гадюка Жирар, великий магистр тамплиеров. Он купил жизнь предательством, подобно Иуде. Ходил потом с сарацинами к крепостям тамплиеров, приказывая открыть ворота. И ему открывали…

Роджер замолчал. Козма не решился больше спрашивать. Стелла сидела под стеной как мышка, было видно, что слышала все. Тишину нарушил гортанный голос вдали. Кто-то за стеной кричал. Под верхней площадкой, на втором этаже башни отозвались. За стеной вновь закричали, из башни ответили. Роджер прислушался.

– Что это они? – не сдержался Козма.

– Юсуф, сотник эмира Иерусалима, предлагает туркополам сдаться, обещает им жизнь. Говорит, что ему нужны только многобожники, то есть мы. Нам, понятное дело, он жизнь не обещает, – усмехнулся Роджер. – Если к тому же Сеиф пленит нас и передаст Юсуфу, эмир возьмет его к себе в войско. И не мамлюком, а свободным сотником.

– Что отвечает Сеиф?

– Напоминает Юсуфу, от какого отца тот родился, – ухмыльнулся рыцарь. – Можешь мне поверить, тот не был султаном.

– Что ответил Юсуф?

– Вспоминает отца Сеифа… Они давние знакомые: не раз встречались в битвах. Сеиф оставил сотнику несколько шрамов на память, тот, злобствуя, напал как-то на родное селение Сеифа, сжег и разграбил его. Тогда Сеиф напал на родное селение Юсуфа… Более заклятых врагов в Леванте трудно сыскать.

Перепалка внизу стала стихать. Первым умолк Юсуф. Сеиф, выкрикнув несколько слов, тоже угомонился.

– Ты уверен в своих туркополах? – спросил Козма. – Сеиф враждует с Юсуфом, но его воины – нет. Вдруг польстятся…

– Сразу видно, что ты чужеземец. Если сарацин принес клятву на Коране своему сюзерену, неважно: мусульманин тот или христианин, он будет верен. Христианин может стать клятвопреступником, сарацин – никогда. Есть только два случая, когда он будет считать себя свободным от обета. Первый: смерть хозяина. Второй: если воин попадет в плен, а хозяин не выкупит его в течение года. С этими людьми, чужеземец, я сражаюсь бок о бок уже много лет. Поверь, у них было много возможностей уйти к единоверцам…

– Зачем же Юсуф склонял их к измене?

– Торопится. Не знаю… Может, скучно ждать. Все равно мы здесь в мышеловке.

– Ты уверен, господин?

– Эту башню строили для охраны путей. Место выбрали хорошо. Когда дежурная стража видела врага, она зажигала огонь на площадке, чтобы видели соседи. Дрова сохранились, этой ночью мы грелись у костра. С наскоку башню взять нельзя: с трех сторон – пропасть, к входу ведет единственный путь. На площадке перед башней трудно установить осадные орудия, да и незачем. Пока осаждающие будут стараться, подойдет помощь. Нам ее не от кого ждать…