– Я сниму его! – Стелла смутилась. – У меня есть рубашка! Отец учил меня стрелять из лука и арбалета.

– Чтоб пробить стрелой кольчугу, не говоря о доспехе, надо сильно натянуть тетиву, – холодно сказал Роджер. – Не думаю, что у тебя получится.

– Если стрелять в упор – хватит! Надо, буду зубами их грызть! Они убили мою семью!

– Ты действительно дочка Вильфреда Рыжего, – задумчиво сказал Роджер. – Но ты принесешь больше пользы здесь. Мы выйдем из башни и тихо подкрадемся к стенке. Когда доберемся, шуми, как можно громче! Пой, кричи, делай, что хочешь, но стража должна смотреть вверх! Понятно?

Стелла кивнула.

Четверо воинов молча стали мазать углем лица, руки и одежду. Когда все светлое на их телах было вычернено, разом подошли к краю башни и стали напряженно вглядываться. Внизу было спокойно. Над каменной стенкой, преграждавшей путь к дороге в ущелье, то и дело появлялись лица стражников, почти сразу же исчезавшие – воины опасалась меткой стрелы защитников. За стенкой, в проеме дороги виднелись костры, возле которых время от времени мелькали тени.

– Дозорные… – тихо процедил сквозь зубы Роджер. – Юсуф – старый волк. Трудно будет Сеифу… Их там десятка четыре…

Никто не отозвался; все молча стояли, напряженно вглядываясь. Ничего не менялось внизу: всплывавшие над стеной белые лица стражников, редкие тени у костров.

Было холодно. Не сразу, но Козма почувствовал, как стынет тело, вскоре поймал себя на том, что зубы бьют дробь.

– Вина что ли выпить! – сказал вслух.

– Кончилось! – отозвался Иоаким. – Давно.

– Алкоголики! – вполголоса выругался Козма.

– Скоро согреемся! – пообещал Роджер. – Костра все равно не зажечь – дров нет. Терпите!

Пришлось. Все переминались с ноги на ногу, растирая черные от углей руки. Иоаким, не утерпев, пустился в пляс, выбивая по каменному полу площадки чечетку. Ги попытался вторить, но у него получилось неуклюже. Стелла прыснула, но тут же прикрыла рот рукой. Козма и Роджер не отходили от зубцов. Внезапно Козме показалось, что тени в ущелье стали мелькать чаще. Он напрягся, всматриваясь; тут же услышал, как рядом учащенно задышал Роджер. Мелькание внизу продолжилось. По-прежнему ни звука не доносилось к башне снизу. Так длилось, как показалось Козме, целую вечность. Внезапно в ущелье огненная точка взмыла вверх: кто-то махал крест-накрест горящей головней.

– Пора! – сказал Роджер.

Они молча спустились по каменной лестнице. Кони, лишенные сбруи и потому непривязанные, мешали им пройти к воротам башни. Наконец, брус, наглухо запиравший створки из толстых тесаных досок, был снят. Роджер вдруг присел и снял сапоги.

– Каблуки будут стучать! – пояснил.

Все молча последовали его примеру. Роджер осторожно отодвинул одну из створок, выглянул. Затем скользнул наружу. Следом последовал Иоаким, за ним – Козма и Ги.

Ватага на цыпочках пробиралась краем площадки, сжимая оружие. Роджер велел всем оставить в башне шлемы и доспехи: первые могли ненароком скатиться головы и загреметь, вторые – лязгнуть о кольчуги. Ножны тоже не взяли: держали мечи в руках острием вперед и опустив книзу – чтоб не блестели в лунном свете. Только Козма нес взведенный арбалет. Второй, тоже заранее взведенный, был за спиной.

Бог, а, может, черт ворожил им: до стенки из камней удалось добраться незамеченными. У подножия преграды все присели на корточки. Роджер требовательно протянул к Козме руку. Тот, мгновенно сообразив, отдал свой арбалет, протянув следом и стрелу. Затем достал из-за спины второй самострел. Все притихли. С другой стороны завала из камней не спали: слышен был тихий говор, звякало оружие, поскрипывали ремни. Внезапно Роджер увидел, как приоткрылась створка ворот в башню, из нее показалась голова лошади.

"Сейчас кони выбегут на площадку, – мгновенно понял он. – Застоялись! Стража услышит цокот подков, глянет вниз…Что же ты молчишь, женщина! – сердито подумал Роджер. – Пора!.."

Стелла словно услышала его.

– Эгей! – крикнули звонко сверху. – Сарацины! Давно не видели женщины?

Нападавшие невольно подняли головы. Лунный свет заливал все вокруг, ясно вырисовывая на фоне мерцающих звезд точеную фигурку обнаженной женщины. Стелла отважно стояла на вершине зубца и размахивала над головой рубашкой. Даже от подножия башни хорошо была видны ее маленькая грудь, задорно торчащая вперед, черный треугольник лобка и плавная линия бедер.

– Глядите, свиньи немытые! – вновь закричала Стелла. – В последний раз! Вспомните, когда вам глотки будут резать…

"Ее же сейчас стрелою!" – понял Роджер и тронул за плечо Козму. Тот встрепенулся и приложился щекой к ложе арбалета. Целиться было нетрудно: над каменной стенкой белели изумленные лица мамлюков Юсуфа.

Две тетивы щелкнули почти одновременно. За стенкой глухо вскрикнули. В следующие миг, Роджер, отбросив арбалет, рванул вверх по камням. Иоаким устремился следом. Ги задержался, не в силах оторвать взгляда от фигурки на зубце, третьим побежал Козма. Размахивая разряженным и потому абсолютно бесполезным арбалетом.

Спрыгнув по ту сторону стенки, Козма мгновенно понял, что Роджер ошибся в числе стражников. Двое, убитые из арбалетов, лежали недвижимо, еще один корчился рядом, задетый кем-то из нападавших, но оставалось еще четверо! Они успели придти в себя. Двое, подхватив щиты, прижали Роджера и Иоакима к скале и сейчас, хекая, рубили их саблями – так, что только искры летели от сталкивавшихся в воздухе клинков. Вторая пара сарацин, натягивала луки, готовая выстрелить из-за спины товарищей, как только те откроют врага.

Козма, не раздумывая, размахнулся и ударил арбалетом ближайшего к нему стрелка. Конец стального лука с хрустом вонзился сарацину в ухо; тот заорал и повалился на камни. Второй среагировал мгновенно: повернулся к Козме и спустил тетиву.

Козма успел присесть. Стрела тоненько вжикнула над его головой, а за спиной жалобно вскрикнули. "Ги! – понял Козма. – Поймал мою стрелу!" Тут же, что было сил, ударил арбалетом, как копьем. Стальное стремя на конце оружия садануло сарацина в живот. Тот зашипел от боли и бросил лук. Выхватил саблю.

В следующий миг Козма отчетливо понял, что бить надо не так. Сарацин нападал на него зло, мастерски рубя длинным клинком. Козма прикрывался арбалетом. Клинок, сталкиваясь со стальной дугой лука, высекал из нее искры. Удары больно отдавались в кистях Козмы. Тяжелый арбалет на вытянутых вперед руках тянул вниз, и Козма с ужасающей ясностью осознал, что долго он так не выдержит…

Роджеру и Иоакиму тоже приходилось несладко. Враги им попались умелые. При равном вооружении рыцарь и его напарник с сарацинами справились бы. Но без щитов, шлемов, доспехов и даже ножен, которыми можно в случае чего отбивать удар, франкам приходилось туго. Сарацины ловко пользовались своим преимуществом: без труда отбивая удары врагов щитами, сами рубили наотмашь, сотрясая кисти христиан, выкручивая и выламывая суставы тяжелыми ударами по клинкам. Роджеру разрубили кольчугу на левом плече, рыцарь поначалу не почувствовал боли, но сейчас ощущал мокрое и горячее под рубашкой. Иоакиму никак не удавалось вытащить кистень – он был заткнут за пояс сзади; а фехтовать приходилось, сжимая рукоять меча обеими руками.