Софи вышла из душевой и закуталась в полотенце, толстое и мягкое, как плед. Она провела десять минут под струями горячей воды, но не избавилась ни от дурного самочувствия, ни тем более от ощущения чего-то страшного. Наоборот, это ощущение усиливалось по мере того, как в ее мозгу всплывали отрывочные воспоминания о прошедшей ночи.

«Ты ничуть не хуже всех остальных». В детстве она постоянно слышала от матери эти слова. Но Рейнбоу, очевидно, никогда не общалась с кем-либо, столь же воспитанным, красивым и гордым, как Кит Фицрой. Софи застонала, вспомнив, как поглощала шампанское, как неуклюже обняла Джульет, как болтала о своей работе и как заснула сразу после обеда.

Она не осудит Кита, если он усомнится в разумности предложения, которое ей сделал.

По дороге в спальню Софи слышала, что он с кем-то тихо говорит по телефону, но как ни напрягала она слух, не могла разобрать ни слова. Белое платье, которое она носила вчера днем, лежало на краю кровати. Софи поспешно надела его, поскольку не имела сил искать что-то другое. Через узорные ставни она видела Кита, стоявшего в дальнем конце террасы. Вероятно, он нарочно ушел подальше от ее ушей. Он напрягся так, словно приготовился к бою.

Софи однажды сказала ему, что хочет иметь мужчину, который боролся бы за нее. И Кит боролся. Когда случайные обстоятельства и недопонимание почти разлучили их, он сумел разглядеть не только то, что было видно глазу, не посчитался с предвзятым суждением других.

Сделает ли он это еще раз?

От своей свободомыслящей матери Софи переняла уверенность в том, что нельзя любить насильно или держать любовь в клетке. Если ей предстоит остаться с Китом, разделить с ним жизнь, которую он теперь будет вынужден вести, он должен захотеть этого, а не выполнить свой долг, считая бесчестным взять назад обещание, данное при других обстоятельствах.

Софи с грустью сказала себе, что готова отпустить Кита, не пытаясь удержать, но она должна дать ему время освоиться с новым поворотом судьбы.

Софи взяла лист бумаги и написала записку. Потом надела сандалии, взяла сумочку и тихонько вышла.

* * *

— И что это значит? Он поправится?

Острая боль в руке подсказала Киту, что он слишком сильно сжимает телефон, слушая последние новости о состоянии Льюиса, которые ему сообщал Ренделл. Но пальцы ничего не чувствовали, и он боялся уронить телефон. Кит мысленно опять оказался в коридоре у палаты Льюиса, мучимый стыдом.

— Это значит, что его спинной мозг не поврежден, — спокойно объяснил Ренделл, — хотя пуля прошла буквально в миллиметре. Конечно, он начнет вставать и ходить еще не скоро, но, похоже, этот день все-таки наступит.

— Слава богу.

— Да уж, — согласился Ренделл. — А как ты, Кит? Это была не самая легкая командировка.

— Я в порядке, — сухо ответил Кит. — На мне был защитный костюм, иначе мы бы сейчас не разговаривали. Немного поцарапало лицо, но царапины уже заживают.

— Рад это слышать, но не уверен, что ты ответил на мой вопрос, — мягко заметил Ренделл. — Мне известно, что ты практически не пострадал при взрыве, но я хотел спросить, как ты себя чувствуешь.

— Хорошо. Надо немного отоспаться, больше ничего.

Он закрыл глаза и выругался про себя. Что за трус!

— Плохо спишь?

— Я всегда плохо сплю. Но после пятимесячной разлуки в постели найдутся другие, более интересные дела.

Ренделл рассмеялся:

— Ну, в таком случае вини только себя.

Кит понял, что он собирается повесить трубку. Его ладони вспотели.

— Подожди минуту. Что ты знаешь о заболевании моторного нейрона?

Наступила короткая пауза.

— Видишь ли, я не специалист. Ты хотел узнать что-то конкретное?

— Да. Каковы ранние симптомы?

Ренделл испустил долгий тяжелый вздох:

— Трудно сказать, Кит. У всех по-разному. Кажется, мышечная слабость, нарушение координации. Что-то в этом роде. А в чем дело?

Кит оставил без внимания его вопрос. Он живо вспомнил, как там, под мостом, его пальцы не могли справиться с кусачками.

— А как это лечат?

— Болезнь неизлечима, — неохотно ответил Ренделл. — Развитие можно немного замедлить лекарствами… Это неприятная вещь.

— Знаю.

— Но такие же симптомы свойственны массе куда менее серьезных заболеваний, — продолжал Ренделл нарочито спокойным тоном.

«Если у вас нет генетической предрасположенности», — подумал Кит.

— Кит! Слушай, почему бы тебе не зайти в госпиталь, когда ты вернешься? Льюис придет в восторг, если его навестит командир, а я на всякий случай осмотрю тебя.

— Нет. Не надо. Спасибо.

Ренделл был военным врачом достаточно долго и знал, что солдаты разговаривают с врачами словно с врагами — стараются сказать как можно меньше. К ним часто требуется тонкий подход.

— А как насчет того, чтобы поиграть в сквош? Мы уже давно не играли, наверное, потому, что раньше ты всегда выигрывал. Хочешь попробовать еще раз?

Кит прекрасно понял тактику Ренделла и оценил ее.

— Хотелось бы, конечно, но, — он вытянул руку, которой сжимал телефон так сильно, что боль в связках почти победила онемение пальцев, — возникли кое-какие обстоятельства. Семейные дела. Я несколько недель проведу в Нортумберленде.

— А, понимаю. — Реднелл недовольно хмыкнул. — Но я всегда к твоим услугам, если понадобится. Хочешь спросить что-нибудь еще?

— Спасибо, ты уже все мне разъяснил. А Льюису нужен ты, а не я. Передай ему от меня привет.

Закончив разговор, он положил телефон на низкий столик. Боль в плечевом поясе свидетельствовала о том, что во время разговора все его мышцы были напряжены до предела, как перед схваткой.

Хотя какой в этом смысл? Его враг непобедим.

Он осознал, что Софи давно приняла душ. Вдруг она слышала что-нибудь? Кит быстро вошел в комнату. Там было прохладно и тихо. В спальне на туалетном столике лежала записка:

«Пошла в Старый город купить открытку для Джаспера. С любовью, С.».

Кит ощутил огромное облегчение. Софи ничего не слышала. Можно продолжать делать вид, что все нормально. Пока он не побывал у Ренделла и не получил официальный диагноз, можно даже считать, что он ее не обманывает.

Но одно дело не обманывать Софи, и совсем другое — сознательно толкнуть ее на брак, который сделает женщину пленницей.

Кольцо, которое дала ему Джульет, лежало в кармане. Кит достал его и открыл коробочку. Черный опал, освещенный окружавшими его бриллиантами, переливался всеми цветами радуги.

Кит долго смотрел на кольцо, потом захлопнул крышку, положил коробочку обратно в карман и пошел искать Софи.