— А Дашка-Сашка?

— А они подрались из-за того, как её назвать.

— Подумаешь, с улицы! В Сибири, небось, по улицам такие породистые бегают, каких ни в одном питомнике нет. А вообще порода — пустяки. Главное — душа, характер.

— Ты правда так думаешь?

— Ну да.

— А я боялся, что ты со мной теперь дружить не будешь. Вдруг я беспородный? Ты-то вон какой: документы, родословная, татуха на пузе…

— Дурак ты, Маврик, вот и всё.

— Правда?

— Правда.

— Ну, тогда хорошо… Я знаешь ещё о чем думаю: вот нас все хвалят, чешут за ушами, героями называют. А что мы такого сделали? Тревожная группа тут же появилась. Хозяин как раз на работе был, вместе с ними и поехал. Мы же всего несколько минут продержались…

— А мы разве знали, что сейчас охрана приедет?

— Ну, не знали…

— Вот тебе и ну. Мы просто сделали всё, что смогли. А как нас там называют, это дело десятое.

— Слушай, ты у нас такой мудрый — прям как Сашка. Интересно, таксы все такие?

— Да ладно тебе.., — Макс застеснялся. — Какой есть. Давай лучше в футбол погоняем, пока дома никого.

— Давай. Рома, айда в футбол играть?

— Только чур-р-р, я р-р-рефер-р-ри!

— Замётано!

И вот, наконец, настал день, когда дверь открылась, вошел Папа-Костя, поставил котоноску на пол и осторожно вынул оттуда Мавру — худую, клочкастую, пахнущую лекарством, в попонке с пестрыми бабочками.

В прихожей мгновенно оказались все, кто был дома. Рома повис в воздухе, словно орел над степью. Макс с Мавриком едва не сбили друг друга с лап.

— Ма-а-ам!

— Ну, как вы тут?

Голос у Мавры был тихий, как жужжание комара. Она отправилась на кухню, с трудом переставляя лапы. У окна села, подобралась — и не смогла вспрыгнуть на подоконник, к миске: только тихо мявкнула и оглянулась. Мама-Таня поставила миску на пол и прошипела:

— А ну, кыш отсюда! Чего уставились? Дайте Мавруше поесть спокойно!

Рома улетел в детскую, Маврик и Макс убрались под диван — перешептываться:

— Матушка сама на себя не похожа… И не ругается…

— Ну, так она еще не поправилась толком. Дашка-Сашка её вычешут, и опять красавица будет. А что ты к ней не идешь?

— Боюсь. Она не любит, когда её такой видят.

— Какой?

— Когда она не в форме.

Тут вошла Мама-Таня с Маврой на руках и уселась на диван — гладить.

— Мавруша, красавица ты наша! Защитница! Что бы мы без тебя делали! Ты только поправляйся, ладно?

— Мр-р-р-р, мр-р-р-р, мр-р-р-р…

— Я пошел! — Маврик вылез из-под дивана и принялся тереться об Мамы-Танины ноги.

— Кс-кс-кс! Иди сюда! Соскучился по матери, герой?

Маврик мгновенно запрыгнул на диван и замурлыкал басом.

В дверь позвонили. Мама-Таня осторожно положила Мавру на подушку и выскочила из комнаты.

— Тихо вы! — донеслось из прихожей. — Да, папа её уже привёз. Говорить шепотом, ходить на цыпочках! Все меня услышали? Ветеринар сказал: покой, покой и ещё раз покой! Понятно?

Когда в дверь просунули носы Дашка с Сашкой, на диване лежали все трое: Мавра посередине, Макс и Маврик по сторонам. Они спали, и снился им бесхвостый Рома, распевающий во весь голос: «Бойцовый Кот нигде не пр-р-ропадёт!»

Дни шли за днями, а Мавра никак не становилась прежней. Она мало ела и много спала. А когда не спала, сидела и смотрела в пространство, не обращая внимания на окружающее.

— Слушай, может она опять это… мяудитирует? — шептал Макс на ухо Маврику.

— Не похоже. Она вообще какая-то другая стала. Я её не узнаю, если честно… И такую люблю, но не узнаю.

— Р-р-ребята, есть одна идея! — Рома спорхнул с подоконника. — Чёр-р-рт, опять чуть не шлёпнулся… Хоть бы хвост скор-р-рей отр-р-рос!

— Выкладывай! — хором сказали Макс и Маврик.

— Сначала посчитаемся, кто останется, тому и скажу!

— Ой, тоже мне, «Секретные материалы»…

— Мавр-р-рик! Не дер-р-рзи! Это стр-р-ратегия такая лечебная, понял?

— Ничего не понял. Ладно, извини.

— Всё, пр-р-роехали! Давайте считаться. На золотом кр-р-рыльце сидели: цар-р-рь, цар-р-ревич…

Остался Маврик. Макс поплелся из кухни в детскую, надувшись на весь белый свет.

Мавра свернулась клубком на Дашкиной кровати и не обратила на Макса никакого внимания: смотрела куда-то, не моргая — сквозь него.

С горя Макс взялся грызть давно надоевшую игрушку, но тут явились заговорщики — Рома с Мавриком. Рома устроился на верху клетки, Маврик взялся было вылизываться, но вдруг подошел к Максу и ни с того ни с сего вмазал ему прямо по носу — мокрому, чёрному носу!

— Ты что, очумел?

Маврик добавил Максу другой лапой, получил сдачи — и на полу покатился клубок, который фыркал, рычал и завывал, словно пылесос. Макса душила обида на Рому с его дурацкими тайнами, на вероломного Маврика — а ещё друг называется! — на весь мир…

— Эт-т-то ещё что такое?! А ну прекратить немедленно!

Это был голос Мавры — той, прежней Мавры. И оплеуху каждому из бойцов влепила прежняя Мавра — худая, облезлая, но с горящими зеленым огнём глазами.

— Распустились! Стоит заболеть, и сразу все от лап отбиваются! Живо миритесь!

Клубок распался на Макса и Маврика. Рома снялся и полетел на кухню — от греха подальше.

— Ты это… извини… — буркнул Маврик и подмигнул желтым глазом.

— Ладно… — пробормотал Макс, начиная понимать, в чем дело.

— А теперь кыш на кухню! Ни минуты покоя в этом доме!

На подоконнике в кухне Рома откалывал такой залихватский рок-н-ролл, что не сразу увидел друзей-приятелей.

— Получилось! Ур-р-ра-а-а-а! Получилось! — выкрикивал он страшным шепотом.

— Ну, Рома, ты мудрец!

— Мавр-р-рик, ты видел? Видел?

— Видел и… в общем, получил. — Маврик потер загривок, по которому пришлась материнская оплеуха. — Макс, ты на нас не сердись. Надо было, чтобы матушка ни о чем не догадалась. А когти я не выпускал.

— Это точно. Да я и не сержусь. Лишь бы Мавра поправилась. Здорово ты придумал, Рома.

— Что здесь происходит?

На пороге кухни стояла Мавра, и хвост у неё гневно подрагивал.

— Да так, мам, ничего особенного…