Лохматый толкнул Макса в плечо — так, что едва не сбил его на асфальт. Макс зарычал и оскалился.

— А чё так дерзко? — процедил задира.

Из-за угла появились ещё три пса, все куда крупнее. Они теснили Макса к забору. Оставалось только драться.

В подворотню изнутри с трудом просунулся чёрный нос. Поелозил немного, оценил обстановку и убрался обратно. Из-за ворот раздалось:

— Р-Р-Р-Р-ГАВ!!!

Сказано это было так, что стая мгновенно развернулась и бросилась прочь. У Лохматого задние лапы занесло на повороте, он едва не упал, но удержался и рванул так, что обогнал всех остальных.

Макс так устал и проголодался, что не поверил ушам, когда из-за ворот сказали:

— Ну, что стал? Заходи, гостем будешь!

Подворотня пришлась как раз по Максову росту в холке.

Хозяина толком рассмотреть не получилось. Он был так огромен, что в поле зрения не помещался. Хвост сам собой поджался под брюхо, но Макс собрал всю таксичью храбрость и вежливо обнюхался с незнакомцем. Нос говорил, что тот не молод, здоров, и что его недавно выкупали с шампунем от блох.

— Ты кто такой? Рассказывай!

— Я такс по имени Макс. Гулял и потерялся.

— Гулял? Везёт же некоторым. А я вот на цепи сижу. Алабай я. Зовут — Абрек. Сторожу здесь.

— Рад познакомиться.

— Да ладно тебе. Если потерялся, то радоваться или печалиться некогда: думать надо. А думать лучше всего после еды. Сейчас…

Абрек подошёл к вольеру, вытащил оттуда блестящую миску, где могло бы поместиться четверо таких, как Макс, и со страшным грохотом уронил её на асфальт.

— Оглохла она там, что ли?

«От такого и оглохнуть можно» — подумал Макс, но благоразумно промолчал.

Абрек перехватил миску поудобнее и подкинул её вверх. Грохот раздался такой, что у Макса заложило уши, а в соседнем дворе кто-то залился отчаянным лаем. В доме открылось окно, из него высунулась пожилая женщина и крикнула:

— Не шуми! Сейчас принесу!

— Ага, услышала… Пока не напомнишь, никто не пошевелится, — проворчал Абрек. — Сейчас ужинать будем. Только ты спрячься пока в вольере, а то Петровна как раскричится — еда в горло не полезет.

В вольере пахло взрослым псом и валялась кость, которую Макс даже и укусить толком не смог бы: так широко пасть не разинуть — челюсть вывихнется.

— Вылезай ужинать!

В миске была каша с мясными обрезками — ничего, вкусная.

— А теперь спать. Утро вечера мудренее, как Петровна говорит.

Макс так устал, что заснул мгновенно и спал без задних лап — до тех пор, пока его не потыкали в бок холодным мокрым носом.

— Подъём! Можешь вылезать, Петровна поесть принесла и ушла на работу. Я тебе оставил, доедай, а я пойду кость погрызу.

Доедать пришлось долго. Макс почувствовал, что стал похож на сардельку.

— Ну, теперь давай думать, — сказал Абрек, лёжа у вольера. — Стоп, а ну-ка подойди поближе… Это у тебя что такое на ошейнике? Адресник! Тогда всё только от тебя зависит.

— Извини, я ничего не понял.

— Мал ты ещё, вот и не понял. Нормальные хозяева на ошейник всегда адресник цепляют. Там внутри бумажка, на ней написано, как тебя зовут, и телефон хозяина.

— У тебя тоже такой есть?

— У меня табличка на ошейнике. Там всё написано, крупными буквами. Понимаешь, адресник отцепить нужно, чтобы прочесть, а ко мне чужие люди не подходят. Боятся, по запаху чувствую. А чего меня бояться? Не уноси ничего отсюда и не выходи без Петровны, вот и всё.

— А как заходить-то? Я же зашёл.

— Ты свой: собака. И зашёл по моему приглашению. Не люблю, когда маленьких обижают. А людей хороший сторож впускает всех и не выпускает никого, если хозяева до ворот не проводят.

— Всех — всех?

— Да, только почему-то никто сам не заходит Я же никого не прогоняю. Не лаю, не рычу. Лежу себе у ворот на солнышке. А люди Петровне звонят, если нужно войти. Они вообще странные, я давно заметил.

— Точно, странные. Безнюхие какие-то. Но интересные. А Хозяев я просто люблю, вот.

— И я Петровну люблю, хоть она и крикливая. Зато готовит вкусно, в жару меня из шланга поливает, от блох обрабатывает. И внук у неё есть, Славка. Когда он приходит, с ним поиграть можно. Славка на мне верхом ездит и воображает, будто я — конь, а он — рыцарь. Ты не знаешь, это что такое?

— Не знаю. Надо у Сашки спросить, он всё на свете знает — ну, почти всё…

Тут Макс вспомнил, что потерялся, и замолчал.

— Значит, так. Слушай сюда: сейчас идёшь на улицу, высматриваешь человека с собакой. Подходишь к нему, даёшь посмотреть адресник. А остальное он сам сделает. Настоящий собачник всегда собаке поможет. Если с первого раза не получится, пробуй ещё и ещё. Сейчас утро, как раз всех выгуливают. Давай, удачи!

— Спасибо! — сказал Макс и лизнул Абрека в морду — так, как вежливому щенку полагается благодарить взрослого пса.

Это была Трасса Утренней Прогулки — аллея, по которой шли и шли люди с собаками. Макс сидел у самого бордюра и изо всех сил старался не падать духом. Но время шло, а ничего не менялось. Старушка с кем-то пучеглазым на поводке не обратила на Макса никакого внимания. Здоровенный парень, похожий на своего ротвейлера, только без намордника — тоже. И девчонка, чуть повыше своей собаки, прошла мимо…

— Кузя, по-моему, он потерялся… А ты как думаешь?

Рыжий Кузя хвостом выразил согласие.

— Так это вы, юноша, носитесь по двору как угорелый? И это вы вчера чуть не сбили меня с ног?

Макс принюхался и узнал того самого старика с палочкой. От него пахло книгами, кофе и аптекой. Стало так стыдно, что хвост поджался, а уши опустились… Залезть бы под диван, отсидеться, да где тот диван.

— Ну, и что с вами прикажете делать?

Старик с трудом наклонился и потрепал Макса по холке. Повернул ошейник, начал отцеплять адресник…

— Смотри, Кузьма, вроде всё не так плохо… А ну, где мои очки? Что тут пишут… Ага, значит, ты Макс? Ну-ка…

Старика уже говорил по телефону, но Макс не понимал ни единого слова. Сердце у него колотилось так, словно хотело выскочить вон.

— Ты, это, того… Не трясись. Если Андрейлексеич взялся, всё будет нормуль, — поддержал Кузя.

— Извини, я не поздоровался. Привет!

— Привет!

Вежливое обнюхивание кончилось как раз вовремя: старик сказал: «Всё, ждём здесь!» и сунул телефон в карман.

Макс улегся на пыльную траву и приготовился ждать, сколько потребуется. Кузя пристроился рядом — за компанию.