«Эй! — кричит человек своими действиями. — Я нарушил слово, со мной надо разговаривать об этом. Все сюда!»

Особенно это очевидно в Игре. Именно в этом и есть ее ценность. Поскольку у нас тут другой культурный дрейф, то рассказы о пробках и сломанных замках никто из вежливости слушать не станет. Все знают: если важно — успеешь. Что-то на самолет, улетающий в страну мечты, никто не опаздывает, несмотря на пробки.

Кстати, случается, что у человека и правда беда, а он не решается о ней начать говорить, просить о помощи. В этом случае опоздание — шанс сделать так, чтобы тебе начали задавать вопросы. А когда спрашивают — делиться уже легче. Это уже не похоже на нытье и жалобы. Ведь сами спросили.

А о том, что можно просто попросить о помощи, нисколько не теряя при этом достоинства, знают далеко не все. Гораздо проще манипулировать. Видите, я героически молчу и борюсь, но, если уж вы так настаиваете, я расскажу вам о своем несчастье! И попробуйте теперь не помочь. Героически же и умру.

Так же точно и с остальными глубинными причинами! Если опоздание вызвано сопротивлением, то можно выяснить, кому или чему игрок сопротивляется, и разобраться с причиной. Или с сопротивлением, так как причины часто бывают неустранимы.

Получается, что опоздания на капитанском звонке — полезная вещь — наконец осеняет меня!

Хотя лучше все-таки я поговорю с игроками, чтобы они озвучивали свои мысли и сомнения сразу. Не доводя до всяких там опозданий, сопротивлений и жертвенных умираний.

В конце концов, после долгих экспериментов и совещаний в офисе, мы остановились на том, что капитаны выясняют у нарушителя истинную причину опоздания, разбираются с ней, берут обещание на будущее и отпускают с богом. Выполнять цели.

Вирус «вопрос-ответ» запущен, и я тут же начала примерять эту теорию к себе.

До того как стать координатором, я опаздывала всегда и везде. А почему?

Да потому, что жила в своем внутреннем мире. А то, что в мире наружном, — меня не слишком интересовало и волновало. Видно, наружный мир меня сильно разочаровал.

В этом вопросе есть и хорошая сторона — мой веселый нрав. Мне незачем долго расстраиваться по всяким неважным наружным темам. Я прохожу их вскользь, особо не заморачиваясь.

Есть еще один взгляд. Наружный мир мне небезразличен, но настолько для меня болезнетворен, что я предпочла от него абстрагироваться.

И все же вопросы любви к мужчине зачастую причиняют мне настоящую боль. Тут мне абстрагироваться не удалось.

Ах да! Я же никогда не опаздывала на свидания с любимыми мужчинами. Думаю, что ни разу в жизни. Я веду себя в этом вопросе совершенно не по-женски.

Не могу даже представить, как любимый мною человек стоит как дурак один-одинешенек под какими-то условными часами, терзает условный букет, хмурится, переживает, придумывает про себя всякую чепуху. Ему должно быть так больно! Кажется, мне самой становится больно, когда я представляю эту картину. Невыносимо.

Последние несколько лет я перестала опаздывать благодаря моей работе в другие места. Значит, кроме любви, именно она мне важна по-настоящему? А почему?

Может, оттого, что только здесь я могу говорить все, что думаю и чувствую? Не это ли я пыталась воплотить в своем асоциальном детстве?

Слава богу, здесь это приносит пользу.

Я не могла и мечтать об этом! Моя профессия — говорить правду.

Все эти мысли я придумываю лежа на диване. Являются ли они истиной, я не знаю. Но мне они нравятся. Я лежу на животе, свесив вниз голову.

Волосы красиво подметают пол. Когда я начну плакать от умиления и восторга, слезы могут стекать вниз по волосам. Диван останется сухим.

В четверг новостей уже больше. Начинаются неприятности и становится интереснее жить. Опять же я при деле. Обретаю значимость.

У Веры в группе Сима не удержалась и опять позвонила своему бывшему. Когда Вера потребовала объяснений, она начала сопротивляться и орать, что мы не имеем права лезть в ее личную жизнь.

— Имеем, — резонно возразила Вера, — в твоем листе обязательств написано: не звонить бывшему бой-френду, — и эта информация доступна всем игрокам.

Сима пыталась спорить, кидала трубки, перезванивала, в конце концов разревелась и заявила, что любит его.

— Это не имеет значения, — с грустью заявила ей в ответ Вера.

— Как не имеет?

— У тебя есть обещание не общаться с ним.

— А если я передумала?

— Это не имеет значения. Цели не меняют. Это правило Игры.

— Это не Игра, а гестапо какое-то!

— Нет. Из гестапо нет выхода. Игра — добровольный выбор участников.

— Я уже думаю, на фига мне все это надо?

— Ты сама знаешь, на фига.

— Ну?

— Что «ну»? Я за тебя отвечать не буду.

Тут Сима горько разрыдалась и заявила, что все мужики сволочи, а ее бывший — сволочь первая.

Такого банального заявления я от нее не ожидала. «Впрочем, блондинка», — промелькнула у меня мысль. Мысль, согласно моей же теории, вполне блондинская.

В общем, все закончилось по женскому обыкновению слезами. Сима заявила, что для нее архи-важно разорвать этот порочный круг, расстаться с женатым бой-френдом и пообещала больше ему не звонить. Вера в ответ пообещала, что после окончания Игры она может звонить ему, сколько душа пожелает. Если еще захочет.

— Понимаешь, — доверительно объяснила Сима, — он жену не собирается бросать, но со мной ему так удобно, уж так удобно… Поэтому он, конечно, не хочет меня терять. Хитрожопый.

Я представила круглые Симкины глазки, налитые слезами, покрасневший курносый нос, и мне стало ее немножко жалко. И смешно одновременно.

— Какая драма разыгралась у нас, — умилилась я Вере в трубку.

Вера моей шутки не поддержала. Она у нас дама серьезная и весьма формальная. А координатор в ее представлении — это вообще лицо, которому не к лицу испытывать умиление. У нее-то координатором Олег был, а он бывший офицер. У него все конструктивно. Какое еще умиление?

Однако Симе такой капитан и нужен. А то она мигом на шею сядет и всех игроков втянет в свои сопли. С Верой затяжных соплей у Симы не случится. Поплачет и побежит цели выполнять. Бегом — марш.

У таинственного социального работника Бокова в выходные состоится свидание со всеми тремя детьми одновременно, и он занимается состыковкой времени — места — разрешения мам и новых пап. Такого глобального тусиджа еще не было. Боков решил объединить всю свою многочисленную семью. Не под одной крышей, конечно, а на уровне теплого, дружеского общения по выходным. Он надеется, что когда дети подружатся, то и жены начнут общаться между собой. Я сначала сопротивлялась такой цели на собеседовании, думая о том, нужно ли это его женам и их мужьям, а потом решила, что, может, это и здорово, чего я лезу со своим устаревшим мышлением. В общем, он меня вовлек в эту идею.