— Зачем? — спросила я его.

— Люблю их, — ответил он, и я сдалась.

У Светы-спирохеты проблемы. Она сходила к хорошему мастеру, подстриглась и выкрасила волосы в рыжий цвет. И научилась накладывать макияж.

Когда она, вся такая красивая, пришла домой, муж устроил ей истерику. Орал, что она его такая не устраивает, что она связалась с придурками и вся эта Игра — говно.

Испугался не на шутку человек. Я думаю, он понял, что если она станет чуть менее незаметной и чуть более независимой, то сразу же уйдет от него. Она его такая серая и невзрачная куда больше устраивала. Что ж, если она решит изменить свою жизнь, то пойдет дальше, если сдастся, то уйдет из Игры и оставит все по-прежнему.

Как правильно — не нам решать. Это ее жизнь.

Вера соглашается со мной:

— Я ей только и сказала: «Выбирай». Ты знаешь, она сильная на удивление. И она все понимает и все чувствует. Ей даже не нужно ничего объяснять.

— Кто у нее партнер?

— Соня.

— Не очень хорошо. Она только о себе думает.

— Да, Сонька — самовлюбленная. Барби.

— Поддерживай ее сама, и от Сони требуй того же, — не удерживаюсь я от совета.

— Угу.

Самое смешное и грустное, что Света как раз для своего мужа и старается. Решила все-таки попробовать наладить отношения в семье, давно уже ставшие никакими. Возродить былую любовь. Вот вечно так у нас. Сначала все просрём, а потом давай возрождать. Из пепла.

Анжела опять опоздала, и Вера с ней опять поругалась. В этот момент я должна бы быть с Верой очень жесткой. Капитан не должен вступать в препирательства с игроками. Необходимо быть настолько сильным, чтобы им даже в голову не приходило спорить. Но я ведь знаю эту Анжелу. Выдержала бы я сама ее ежедневный натиск — вот вопрос.

Видно, в офисе правы: долой пощаду. Какая-то я стала не такая, как раньше. В прошлом меня все боялись и слушались беспрекословно. А сейчас я боюсь боль причинять. Может, это оттого, что самой было несладко два года назад?

Мне кажется, я стала более милосердной. Олег говорит «нетребовательной и трусливой». Ну и где тут грань? Как отличить одно от другого?

— Вера, ты не имеешь права ругаться. Когда ты покупаешься на ее эмоции, ты участвуешь в ее играх. Оставайся спокойной.

— Что с ней делать, с дурой злобной?

— Любить.

— Легко сказать спокойной. Что, и кричать нельзя? Ее тогда не заткнешь.

— Кричать можно в крайних случаях, но любя. И не ругаться. Вы же не бабы на базаре.

— Ладно. — Сравнение с бабами на базаре ей не нравится.

— Понимаешь, — думаю я вслух, — ты можешь за три месяца создать разницу. Ее обманывали, предавали, не любили, и она решила, что любви нет, есть только хитрость. Теперь, когда она озлобилась, любви опять нет — людям не хочется любить такую хитрожопую. Она опять видит подтверждение своей теории — любви нет — и сучится дальше. Замкнутый круг. А мы можем его разорвать. Она сучится, а мы ее любим. Она не поверит, подумает, что мы притворяемся, разозлится, а мы раз — и все равно ее любим. Постепенно она увидит что-то другое. И это ты можешь сделать в первую очередь. Ты же любишь своих детей, даже когда они ужасно себя ведут?

— Конечно.

— Так же и тут. Ты можешь немножко полечить ее истерзанную душу Понимаешь?

— Понимаю. — Голос у формальной Веры потеплел. Теперь она будет не просто Артемины звонки принимать, а выполнять миссию. Здорово.

— Что с проектом? — вспоминаю я.

— Мало сделано. По деньгам, вместо обещанных пяти только на одну договоренность, с журналистами вроде связались, но пока твердого обещания нет. К мальчику сегодня уехали трое.

— Почему трое? Четверо должны были. — Мы говорим очень быстро, осталась минута до следующего звонка.

— Не знаю, кажется, Миша не смог.

— То есть у нас завтра, скорее всего, будут нарушенные обещания и по личным целям и по проекту?

— Да.

— Остальные капитаны знают?

— Да, мы все созваниваемся до звонков тебе.

— Это хорошо.

Эта новость меня радует. Я не говорила им о том, чтобы они между собой созванивались, они сами догадались. Какие мне достались сознательные капитаны.

Пятнадцать минут звонка проходит стремительно, и я не успеваю попрощаться, как по второй линии звонит следующий капитан.

Настя начинает с Севы. С ее слов, он не очень-то верит в бизнес, который затеяла его жена.

— Что говорит-то?

— Да стебется. Мне кажется, он ее совсем не поддерживает. Я вот думаю, он все-таки подсознательно побаивается того, что у нее получится. У них сейчас в семье деньги — способ контроля. Он зарабатывает — он и главный. А если она начнет зарабатывать, то он теряет средство контроля. Нужно становиться главным уже за счет внутренней силы. А он, видимо, не вполне в себе уверен. Даже странно, ведь прикольный же. Такой — мужик-мужик. Настоящий глава семьи.

— Ты ему эти мысли озвучивала?

— Нет, я только сейчас их придумала.

— А жена что говорит?

— Так она не у меня в группе, у Антона.

— И что?

— Ну… Я не знаю.

— Так узнай.

— Хорошо, — пугается Настя моего резкого тона.

Мне тут же становится неловко. Страшно быть резкой с людьми, мне тяжело от этого, и я сразу чувствую себя виноватой оттого, что делаю больно. Что зачастую не мешает мне иногда неосознанно сморозить такую херню, что человека просто пополам сгибает, как от удара.

Хотя иногда все это полезно. Быстрее информация усваивается.

У Димы все просто отлично. Все данные за неделю обещания выполнены. Продана туева хуча гидроциклов, квадроциклов и прочих снегоходов. С невестой в кино сходил. И прочее.

Иришка ищет работу. С родителями не поговорила, хотя планировала на этой неделе. Говорит, свалилась куча дел. Я не верю. Просто боится. Настя согласна. Договорились, что если и сегодня ни с одним из родителей не поговорит, то поднимем разговор на собрании.

— А Сева-то что? — вспоминаю я. — Он же ее партнер.

— Ты знаешь, она с мужиками умеет себя вести. Уже охмурила его. «Ой, Иришечка так устает, не трогайте ее, она все сделает». От чего она устает, от рассылки резюме или от салонов красоты? Мы не успели во время звонка с Севой об этом договорить. Я позвоню ему позже.

Соня молодец. Работу ищет, на фитнес ходит, с парнем о расставании поговорила. Парень расстроился, предложил купить ей новую машину, чтобы она не уходила от него. Ей, конечно, машину хочется, но парня в нагрузку — нет. Он попросил ее подумать еще месяц и обещал, что все будет по-другому, что она передумает.