Антон пристал:

— Ты о чем задумалась?

— О гармонии.

— Слишком серьезные мысли для семи утра.

— Серьезным людям — серьезные мысли.

— Это да.

Получив пару раз отпор, он начал меня чуточку побаиваться. Не бойся, Антон, я вообще-то добрая. Мне так кажется, по крайней мере. Надеюсь, я не ошибаюсь.

— Все приехали?

— Да.

— Слава богу. Обычно на первые собрания опаздывает кто-нибудь. Все еще несобранные.

Мы садимся — игроки позаботились и о нас с капитанами, принесли стулья на всех.

Итак, обобщенные итоги первой недели.

Денег нет. Есть предварительная договоренность со спонсором на тысячу. План лечения ребенка не готов. Оказывается, болезнь редкая, лечат не везде, договоренностей с клиниками у самой мамаши практически нет, кроме первой операции в Германии. Ездили в Тверь только вчера, вернулись поздно, и никто не знает о том, как прошла поездка.

Были Сима, Саша и Боков.

— Расскажите.

— Ну, ребенок болен, — начинает активистка Сима. — Бумажки посмотрели, хотя, конечно, медицинской карты нет на руках. Только справки. Жалко малыша — худющий. В развитии пока не отстает, но может отстать. Родители ужасные.

— Что это значит, почему ужасные? — Все загалдели одновременно.

— В доме грязь. Денег нет. И мать и отец, кажется, любят выпить. Вроде не конченые алкоголики, но бутылок много в доме.

Разговор идет активно, но я слушаю несколько невнимательно — разглядываю игроков. Не видала их несколько дней и, кажется, соскучилась.

Вдохновение, зародившееся на старте, прошло, столкнувшись с рабочими буднями, и теперь они в своих привычных жизненных состояниях. То есть в притворстве. Прямо маскарад какой-то.

Соня в образе. Следит за осанкой, движениями, держит подбородок. Жениха нового ждет. В семь утра на собрании игроков. Все остальное для нее сугубо второстепенно.

Маша включила «учительницу». Очки, пиджак, максимально скромный макияж, умное лицо.

Саша развалился на стуле с высокомерно-отстраненным выражением лица. Миша робко улыбается, сидя на краешке стула. Боков дает «политрука», Дима — «хорошего парня», Сима — «активистку-отличницу». Света… Света светится. Она другая, единственная из всех — настоящая. Красивая, рыжая, яркая и нежная. Словно нежность проснулась в ней от красоты. А может, от любви к себе. Надо будет обязательно восхититься ею вслух при всех. Потом. Сначала нужно наехать на всех оптом.

Вообще-то, в первые недели никто не выполняет всего намеченного. Это требует от них нового подхода к жизни. Если бы он был, то все, что они написали в своих листах обязательств, и так уже исполнилось бы. Нужно меняться, а для этого требуется время.

Мне, однако, ужасно не нравится, что они ни слова не говорят по поводу того, что вся эта куча обещаний не выполнена. Ведь понимают же в глубине души, что непорядок, но молчат.

Кстати, если бы все было сделано, возможно, не пришлось бы притворяться.

Нужно прервать эту рутину будней. Пока они такие, как всегда, ничего не произойдет. Придется опять стервой быть…

— Слушайте! — не выдерживаю я наконец. — Фигня это все. Ничего не выйдет.

— Что не выйдет, почему? — Они возмущены тем, как грубо я прервала идиллию. Так все хорошо, про ребенка разговаривали, а тут я на святое покусилась в грубой форме.

— За неделю Игры нарушена масса договоренностей. И это не самое плохое. Сорванные договоренности будут всегда, если вы ставите большие цели. Самое неприятное то, что вы все так отчаянно притворяетесь, аж тошнит.

— В чем? — выдвигается на поле боя Саша.

Но я-то не воевать собралась. И вообще, я спокойна. Собрания — мое самое сильное место. Я очень тонко чувствую в эти моменты, слышу внутренние разговоры и вижу скрытые мотивы людей. Поэтому я не дергаюсь.

— В том, что вы, как обычно в своей жизни, делаете вид, что все хорошо. А надо бы по-честному: начинать собрание со слов о том, что практически каждый из вас нарушал договоренности.

— Какие договоренности?

— Разные. Ты знаешь о некоторых из них, хотя должен бы знать все обо всем. На звонки опаздываете. Маша до сих пор не нашла пять мест. Ирина не разговаривала с родителями. Анжела истерит на звонках. Сима звонила своему хахалю. Обещанных денег нет. Проекта лечения нет. СМИ нет. Миша, между прочим, Саша — это твой партнер — не съездил в Тверь к мальчику А вы как ни в чем не бывало продолжаете спокойно плыть по течению, словно мы собрались тут, чтобы побыть в своей привычной жизненной рутине и вранье. Дрейф.

Игроки удивлены тем, что я знаю больше их. Фишка в том, что они со мной практически не общаются. Редко. Я как бы не существую в их карте мира. То есть они знают, конечно, что я принимаю звонки каждое утро, но это все слишком виртуально, в силу отдаленности и опосредованности. Между собой же они общаются практически постоянно, а ничего не знают. Потому что они пока не интересны друг другу. Нет любви. А ее нужно создавать.

— Какому хахалю? — спрашивает вдруг Боков. Интересно, почему он именно это вычленил из моей пламенной речи?

— Ну, Боков, это у тебя надо спросить. Ты должен листы обязательств своих партнеров по игре наизусть помнить. А ты, насколько я знаю, не поддерживаешь даже своего персонального партнера. Я имею в виду то, что ты не знал ее обещаний.

— Не знал, — миролюбиво соглашается Боков. Саша кипит, но что говорить, пока не знает.

Я оперирую фактами. Миша напряженно вжимается в стул. Что с ним делать, пока не понятно. Он, кажется, не из тех, на кого можно повышать голос: он сразу воспримет это как агрессию и ненависть. Слишком буквальный. Сима в полуобмороке от того, что о ее хахале объявлено публично. Она еще не знает, что они все к окончанию Игры будут в деталях знать ее биографию и распознавать малейшие движения души по шевелению мизинца.

Вообще, после моего выступления все изменилось. Разговор подхватили капитаны. Они говорят о том, что невозможно достичь принципиально новых результатов, используя старые привычки и модели поведения. Нужно осваивать новые территории.

Я наблюдаю за игроками. Мурзики мои! Когда их мозги поняли, что первый способ выживания не сработал, они тут же включили второй. Саша, как я уже упоминала, кипит. Политрук Боков с умным видом достает коммуникатор, чтобы продемонстрировать максимум внимания. Муж бубнит, жена молчит. Юля садится на краешек стула с лицом отличницы. Такое ощущение, что сейчас перед ней вырастет парта и она аккуратно так поднимет ручку, согнутую в локте. Соня фальшиво улыбается. Анжела, затаившись, ждет. Как только ситуация разрешится, она встроится. Каждый на свой лад занимается мимикрией.

Я узнаю себя. На собраниях офиса веду себя примерно так же, несмотря на то что все это давно знаю. Какие же мы все зомби.