уже хотя бы потому, что обращалась к народным массам, а не отдельным людям. Античная культура никогда не предназначалась для многих, тогда как слова Евангелия требовалось донести каждому: и господину, и рабу. В таких условиях уже нельзя было говорить людям то, что они не смогли бы понять, и потому высшие места церковной иерархии всё чаще занимали те, кто умел увлечь проповедью толпу.

При этом не совсем верно говорить, будто христианство специально поддерживало невежество. Это не так. В первую очередь потому, что большая часть всех древних знаний сама по себе являлась смесью невежества и суеверий. Но это не единственная причина. Даже безо всякого христианства Империя теряла баланс монархических и республиканских институтов, на границе которых только и могла еще существовать свободная мысль и условия для творчества. В самом деле, были забыты не только философские идеи или геометрические теоремы, но также и умения скульпторов, художников и поэтов. Запад распадался под натиском варваров, а Восток превращался в автократию. Германские племена не нуждались в науках, тогда как Константинополь видел в языческой мудрости голос против своей абсолютной власти. Отдельные регионы все больше стремились к автономии, поскольку экономические связи терялись, а жадная центральная власть воспринималась даже большим злом, чем варвары. Требовалось хоть как-то сдерживать общество и территории вместе, но теперь это получалось, только оперившись на все население целиком. Именно так поступила Церковь, давшая людям общую веру, а все другие общественные силы, которые не захотели или не смогли привлечь на свою сторону большинство населения, попросту проиграли. Разумеется, в таких условиях нельзя было допускать свободу мнений, но также очевидно, что невозможно было сделать образованным каждого, а потому гораздо проще оказалось просто осудить и заклеймить образование.

Даже если бы мы ничего не знали о том, что Древний мир стоит на пороге своего распада, нам было бы вполне достаточно прочитать труды некоторых Отцов Церкви, чтобы понять весь масштаб происходящих изменений. Христианские иерархи с ужасом и презрением отвергали всякую античную мысль, которую не удавалось примирить с Писанием. А поскольку Писание требовалось понимать буквально, то отвергнуто было почти все, что не касалось идеалистических рассуждений о природе божественного. Однако нигде, пожалуй, желание уничтожить греческое наследие не проявило себя столь сильно, как в вопросе о форме Земли и о движении планет — тех областях, где античность достигла наибольших вершин. Здесь христианство неколебимо встало на позиции близкие самым древним шумерским и египетским воззрениям. Единственное принципиальное отличие заключалось лишь в том, что вавилонские жрецы не имели еще способов получить многие знания о небе, но стремились их узнать и накопить. Христиане же действовали обратным образом.

Позиция Александрийской школы

Нужно отметить, что самые ранние последователи Христа не питали особой вражды к научным знаниям, и это вполне объяснимо для нового учения, которое стремилось закрепиться внутри сложной и многогранной культуры античного мира. Все римляне не могли стать невежественными в один миг. Так, апостол от семидесяти и римский епископ (папа) Климент I в своем послании к коринфянам, написанном около 96 года, говорит, что Солнце, Луна и планеты кружат в установленном Богом согласии, а также упоминает антиподов, живущих в недоступной для нас части Земли.

Если же говорить об Александрии, то авторитет греческой учености в этом городе были столь велики, что игнорировать ее оказалось невозможным еще очень долго. Александрийская богословская школа даже попыталась объединить христианство и эллинскую философию, а ее наставники преподавали ученикам диалектику, физику, математику, геометрию и астрономию, хотя, разумеется, основной упор делали на теологию. Неудивительно поэтому, что возглавлявший эту школу в 200 году богослов Тит Флавий Клемент (не имевший никакого отношения к упомянутому выше римскому епископу) хоть и предложил видеть изображение целого мира в устройстве еврейского походного храма — скинии, — но строил свои аллегории на фундаменте греческой мысли. Семисвечник у него олицетворяет движение небесных светил, причем центральный светильник соответствует Солнцу. Также высказывалась версия, что две устанавливаемых в скинии золотые фигуры с шестью крыльями изображают Большую и Малую Медведицу, в которых также было по шесть звезд. Хотя допускалось, что эти фигуры соответствуют двум земным полушариям.

Ориген — ученик и приемник Клемента в должности главы Александрийской школы, — положил немало сил на синтез неоплатонизма и христианства, но также предложил оригинальную трактовку той части Книги Бытия, где говорится, как Бог разделил воду на ту, что под твердью, и ту, что над твердью. По мысли Оригена эти слова следует понимать исключительно метафорически, в том смысле, что нам надлежит отделить наш дух от бездны мрака.

Позиция радикальных Отцов Церкви. Лактанций

Увы, влияние Александрии на римский мир было слишком слабым. Всё громче раздавались голоса тех, кто не желал иметь ничего общего со старым язычеством, по вине которого, якобы, и происходили все те несчастья, что непрерывно обрушивались на Империю и ее жителей. Любые достижения дохристианской мысли объявлялись не более чем блестящими пороками. Одним из главных апологетов данной точки зрения являлся Лактанций, образованный уроженец Сереной Африки, принявший христианство в 53 года и написавший несколько произведений против тех, кто еще испытывал уважение к старым античным ценностям. Догмат Писания отстаивается в этих текстах с неколебимой убедительностью, а греческая философия подвергнута всеобъемлющей критике. С литературной точки зрения все эти работы написаны великолепно: их стиль и язык безупречны. Влияние этих текстов оказалось столь велико, что в 317 году Лактанция назначили воспитывать старшего сына Константина Великого.

Смысловое содержание сочинений Лактанция заслуживает, однако же, отдельного внимания. Остановимся только лишь на третьей книге «Божественных установлений», в которой осуждается ложная мудрость языческих философов. С самого начала заявляется, что они никогда не могли говорить верно, ибо узнали истину не от Бога, то есть не из Писания. Собственно, на этом аргументе можно было бы закончить, но Лактанций идет дальше. Опровергнув с помощью красивой игры слов всякую возможность получать знания из рассуждений или фактов, он приступает к критике накопленной греческой мудрости. Основное внимание, впрочем, уделяется тому, насколько неверно каждый из философов понимал добродетель и благо, которые на самом деле состоят в обретении правильной религии. Но в книге упоминаются и различные нелепости, которые были открыты философами по ошибке, в пылу гордыни или из ложных предпосылок. Так, утверждается совершеннейшая абсурдность того, что орбита Луны может быть намного больше круга земного. При этом до разбора математических вычислений Лактанций не опускается, а просто порицает математиков за их дерзость.

Отдельный раздел посвящен вздорной теории о существовании антиподов, чьи