– Нет, не живые, Томми. И о дыме обычно не говорят, что он идет хлопьями, хотя в густом дыму встречаются хлопья сажи, и можно выдуть целое облако капель – капель, а не хлопьев – из распылителя красок, но я бы не советовал этого делать.

– Дедушка вчера говорил про хлопья краски, летящие с картины.

– Это выдумка, Томми, нарочно, чтобы лучше слушали. Всего лишь выдумка. Пошли, на небо мы с тобой насмотрелись.

День, начавшийся с солнечного света, продолжал портиться и мрачнеть, так что после посещения японского чайного садика, где Томми никак не удавалось оторвать от миниатюрных поделок и где нашелся крутой мостик, с которого вполне можно было упасть, Вольф решил, что пора ехать домой.

Дождь начался, когда они проехали половину моста Золотые Ворота, налетел пеленой брызг, мгновенно окутавших машину, как если бы этот дождевой заряд был живым существом – диким и хищным. Им, по счастью, удалось вырваться на шоссе до всех пробок, зато дождь сопровождал отца и сына всю дорогу до долины Гудленд, и Вольф с превеликим облегчением поставил наконец свой «фольксваген» в гараж рядом со старым «бьюиком» Кассиуса. Подхватив Томми на руку, он двинулся к дому по скользкому склону холма. Обнаружилось, что в их отсутствие обстановка в профессорском доме слегка наладилась – во всяком случае, внешне, – благодаря прежде всего тому, что обитатели дома разъехались: Мартинесы рано отправились к себе, оставив ужин на плите, а Тилли, планировавшая задержаться, передумала и уехала проверять, не пострадало ли ее жилище от бури. Словом, все посторонние отбыли, предоставив Крюгеров самим себе.

Дождь размеренно стучал по крыше и стеклам, утратив ту ярость, которая выплеснулась в первом его заряде. По тому, как держалась Терри, Вольф понял, что ей очень хочется многое обсудить с мужем, но позже, наедине; поэтому за едой, к радости Вольфа, общий разговор вертелся вокруг поездки в парк и быстро закончился (а черный цилиндр на каминной полке и зеленая картина с леопардом поблизости от камина как бы служили напоминанием о том, что осталось несказанным). Томми засыпал прямо на стуле, и родители поспешили уложить его в кровать (опять без ночника), пожелали спокойной ночи Кассиусу (тот тоже заметно утомился) и ушли к себе в спальню.

* * *

Терри скинула туфли и платье и принялась расхаживать по комнате в одной сорочке.

– Мне столько надо тебе рассказать! – изрекла она, глядя на Вольфа с каким-то нездоровым восторгом, почти с предвкушением.

Это прозвучало неожиданно и отчасти пугающе.

– Полагаю, твой рассказ в основном связан с визитом к Тилли? – уточнил Вольф, откидываясь на спинку кровати. – Не подумай, я вовсе не насмехаюсь. Ее словам можно доверять, это я твердо знаю, пусть она и любит посплетничать.

Терри кивнула:

– В основном да. Кроме того, Лони поделилась со мной кое-чем, что я от тебя скрывала, а об остальном я догадалась сама.

– Так начинай, – предложил он с усмешкой, хотя на душе почему-то стало гадко.

– Хорошо. Сначала всякие мелочи. – Она подошла ближе и понизила голос. – Это, между прочим, насущный вопрос, раз уж дождь полил. Вольф, земля под этим домом, да и вся долина Гудленд – местные называют ее каньоном, потому что она узкая и в ней полным-полно скалистых уступов, – далеко не такая стабильная, как думает твой отец или как он нас уверяет. Когда идут сильные дожди, всех жителей обзванивают и советуют приготовиться к эвакуации, а иногда приезжает полиция и заставляет людей покидать места проживания. Ну, или пытается это сделать. В окрестностях залива произошло три оползня, Вольф, похоронивших целые дома; тела погибших извлечь не удалось. Как раз в таких вот долинах – например, в Лав-Каньоне и не только.

Вольф дернул головой, но молчал, пока встревоженная речь Терри не прервалась.

– Не скажу, что удивлен, милая. Я слыхал о подобном и нисколько не расположен принимать на веру все утверждения отца о прочности фундамента, но раньше как-то не появлялось повода об этом говорить.

– А Тилли сказала, – продолжила Терри, – что в последних случаях, когда население оповещали об угрозе, Кассиус уезжал и пережидал в ее доме. Нам он об этом не говорил. По ее словам, не исключено, что оползень случится и здесь, поэтому нам надо быть начеку.

– Конечно. Но пока никаких предупреждений не было, а дождь вроде слабеет. Думаю, мой отец ничем не отличается от обитателей всех подобных местечек. Они с жаром защищают достоинства своих домов, отвергают любые доводы – мол, этот дом надежен, как Гибралтарская скала, а любой, кто считает иначе, просто-напросто паникер из Фриско или Лос-Анджелеса, наслушался страшилок про землетрясения. Зато, когда начинается дождь и поступает предупреждение, все мгновенно меняется и эти люди уезжают, но потом склонны быстро забывать о своем бегстве. Поверь, Терри, я сам испытал похожее чувство, когда ехал обратно и тащил Тома по скользкому склону. – Вольф помолчал. – Какие еще новости?

Терри снова принялась расхаживать по комнате, остановилась, закусила губу и с вызовом посмотрела на мужа:

– Вольф, я хочу поговорить с тобой о том, о чем обычно не говорю без сигареты. Ты ведь не станешь возражать?

– Валяй, кури. – Он протянул пачку.

Терри зажгла сигарету и призналась:

– Я курила в гостях у Тилли, когда она делилась со мной подробностями, а по дороге домой купила пару пачек. Чувствую, сигареты мне понадобятся.

Слушай внимательно, Вольф. Лони перед отъездом призналась мне кое в чем, и я обещала тебе не рассказывать. Это одна из причин, почему она уехала так внезапно. Твой отец… э-э… приставал к ней.

– Знаешь, это меня тоже не слишком удивляет, – произнес Вольф. – Правда, нужно уточнить, как далеко зашли его приставания и как вела себя Лони. – После чего поведал, что сам видел Лони принимающей солнечные ванны вчера днем; Кассиус вполне мог застать девушку за этим занятием, и наверняка застал. – Не стану скрывать, Терри, это было крайне возбуждающее зрелище – красотка в черных очках, распростертая на полотенце посреди леса…

– Вот дурочка! – прошипела Терри разъяренно, но быстро успокоилась. – Вообще-то, в наши дни женщины любого возраста могут загорать, где им заблагорассудится, разве нет? Лони не стала рассказывать – не захотела, – что именно твой отец сделал или пытался сделать, но у меня сложилось впечатление, что она и вправду была потрясена. Отчасти ради этого я напросилась в гости к Тилли – разузнать подробности о твоем отце.

– И что? – слегка поторопил Вольф.

Закурив следующую сигарету и яростно затянувшись, Терри продолжила:

– Когда мы с Тилли беседовали за обедом, разговор каким-то образом свернул на твоего отца и… его отношение к сексу. По-моему, я намекнула на историю Лони… И Тилли вдруг выпалила – ты же помнишь, в запале она слов не выбирает: «Кассиус?! Этот ненасытный старый распутник?!» Я не стала тянуть кота за хвост и спросила – вежливо, конечно, – не подбивал ли Кассиус клинья к ней. Она хмыкнула и ответила: «Дорогуша, для него я – рухлядь. Чтобы вы знали, Кассиуса возбуждают лишь молоденькие студенточки и цыпочки из старшей школы».