Порядок жизни в тропиках не менялся уже сотни лет, но Резервация Магната породила революцию — свидетельством тому Великая Пирамида. Теперь эта революция развивалась ускоренно. Сырье текло потоком на фабрики, оттуда выходили миллионы изделий, заливающих Домен Резчицы, как морской прилив. Для Равны это означало, что ее проекты за пару лет проходят путь, намеченный на десятилетия. Джоанна знала, что виденное северянами — лишь малая часть того, что производят фабрики Магната. И большая часть этой продукции — и вся продукция новых, диких фабрик — использовалась внутри Хора. Достаточно встать у выходных ворот фабрики, смотреть на телеги ткани, раций, солнечных батарей, которые увозят по северной дороге и по Шкуре. В ясный день, вроде сегодняшнего, такая камера может проследить движение на дороге на много километров, показать, как поток расходится по рукавам, даже заглянуть в каждый укромный уголок территории Хора.

Комбинация Хора, Магната и технологических подсказок «Внеполосного» породила что-то совсем новое, невиданное. Джо это знала, знал Магнат. Он никогда не уставал хвастаться размерами своих «новых рынков», и делец в нем в буквальном смысле потирал носы друг о друга от радости. Магнат все время старался предсказывать и предугадывать нужды клиентов, и этой задаче служили и эта камера, и доклады Радиста из новых Резерваций.

— Вот так, да, — донесся голос из камеры. — Поверни чуть-чуть к югу. Вот так, хорошо! Пусть у Невила есть глаза на небе, но что происходит на земле — знаю я. А когда я приделаю к этой камере подзорную трубу получше… — Голос Магната пресекся, его уносили волны технической фантазии. Когда он снова заговорил, это было беспокойство о Джоанне. — А теперь надо бы тебе вернуться. У меня по рации из «Северной-Один» доложился какой-то Божидар и говорит, что там настроение меняется в игривую сторону. Если доберется до нас, то на Пирамиде может случиться сексуальный хаос.

Джоанна посмотрела вниз, на Дом Магната. Зал приемов был обозначен рядом окон. Новые достигали трех метров в высоту, но отсюда казались крошечными. Наверняка Маг оттуда на нее смотрел. Она ему помахала рукой:

— Не беспокойся, ерунда. Я уже такое видала. — «Ерунда» — это было некоторое преувеличение. — И вообще я сюда лезла не твою дурацкую камеру поправлять. Хочу посидеть и посмотреть как следует.

— Гррмп! Ммбл!

Спикер камеры только так мог передать ответ Магната, где слышалось и возмущение, и тревога за Джоанну, и зависть.

Джо еще раз махнула рукой дворцу и села на парапет. В этой духоте самым крупным предметом одежды на ней была шляпа от солнца, и Джоанна натянула ее на голову. Темные волосы и темная кожа — это хорошо, но все равно защита от солнца нужна.

Джоанна выглянула, но смотрела не на физическую картину. Ей хотелось сказать Магнату, что сейчас ей ясно видны самые глубокие мысли Хора. Маг плевался, что она несет суеверную чушь, но потом видел, как пробегают по тропикам настроения, подобные сверхбыстрому погодному фронту. А это уже была маркетинговая информация.

Здесь, в Городе Хора, все это сходилось вместе в миллион раз большем масштабе, чем видела Джоанна на плотах. Опершись локтями на колени, она всматривалась в северный горизонт. Этот мир находился в Медленной Зоне, не в Крае, не в Переходе. Почти вся разумная жизнь в Галактике происходила из этой первобытной тины. Ничего разумнее человека Здесь выжить не могло. И потому Хор никак не мог быть сверхчеловеческим разумом. Верно ведь?

Такие вопросы вызывали у Джоанны сожаление, что она так мало знает об ограничениях Медленной Зоны. В Верхней Лаборатории эта тема была непопулярна — взрослые слишком были заняты превращением себя в бога, чтобы тратить время на проблемы низших умов.

Очень скоро игру с Невилом придется прекратить: сотрудничество между Магнатом и Резчицей слишком заметно, чтобы его замаскировать. Мои друзья узнают, что я жива. Я смогу к ним приехать! Равна сможет приехать сюда и увидеть Зеленый Стебель, увидеть, каков на самом деле Хор. Разговоров по коммуникатору для этого мало. Есть вещи, которых Равна не понимает — вроде того обещания, которое она взяла с Джоанны: не допустить эксплуатации Хора. В некотором смысле его очень легко сдержать. Но на уровне отдельных особей, на уровне Чиперса — проблема именно та, о которой Джоанна спорила с Гармонием красные куртки и даже со Странником…

Джоанна высунулась чуть дальше, прикрываясь широкой шляпой. Если можно будет вернуться в Домен — отлично, но людей в этом мире очень мало, и трудно представить, что она найдет себе кого-нибудь. Даже у Равны положение лучше. По крайней мере если мой глупый братец наконец разберется сам с собой. Пока что, насколько видела Джоанна, Джеф считал, что Равна для него слишком хороша, и одновременно рассматривал ее как агента абсолютного зла.

Наконец солнце стало припекать слишком уж сильно. Джоанна стала медленно спускаться с вершины. Очень часто у нее бывал эмоциональный спад именно в момент спуска с пирамиды. Иногда она думала, что изменяется настроение Хора. Может быть, они огорчаются, когда я ухожу! Абсурд, конечно же. И все же, утратив Верхнюю Лабораторию, потеряв родителей, потеряв надежду на брак с Невилом… потеряв все, она обрела судьбу, которую можно было бы назвать замечательной. Она знала, что банда Невила обзывает ее «собачницей». Ну что ж, они правы. У нее есть фрагменты, есть стаи, есть Хор. Может быть, на этот странный выбор она обменяла человеческую жизнь и наплевать ей на все прочее.

Наступил самый длинный день лета. Во многих странах Стальных Когтей это был большой праздник. Здесь, в Домене Резчицы, его тоже отмечали, но он приходился на середину тех семи декад, когда солнце вообще не заходило. И этот день, растянувшийся на декады, всегда был временем непрестанной и зачастую радостной деятельности. Солнце вызывало неустанный энтузиазм, который могла умерить лишь полнейшая измотанность. И Дети, и Стальные Когти работали практически без остановки, чуть снижая темп, когда солнце опускалось низко, когда в иное время года только звезды бы светились в темноте. Но и при этом иногда под низким солнцем усталая молодежь собиралась потанцевать.

В этот самый длинный день Равна тоже сделала перерыв — если не ночной, то при низком солнце. Выйдя через свой личный вход «Внеполосного», она прошла западным краем Лугов. На этой тропе ее не должны были заметить веселящиеся ребята, но на этот раз она прошла мимо группы Детей и стай, испытывающих планеры, недавно построенные Тщательником. Она на миг остановилась, увлеченная зрелищем, забыв, зачем вышла. Овин Верринг бежал прямо к обрыву, подпрыгнул на краю, распахнул крылья. У Равны екнуло сердце. Да, конструкцию планера синтезировал «Внеполосный», имея в распоряжении опыт тысячи цивилизаций, она была оптимизирована точно для местных условий, — но на борту этого аппарата не было ни малейшей автоматики! Он мог закувыркаться и упасть, а ей уже приходилось видеть падающие с неба тела. Но крылья не стали кувыркаться, планер плавно снижался, устремляясь вперед. А потом Овин — разум вместо автоматики — перевел планер в пологий вираж в поисках восходящих потоков, стал подниматься в них, пока не оказался над точкой старта, паря почти как на антиграве.