– Ай! Это вы все сами придумали! – воскликнула Юань-ян, прищелкивая языком, но все же покраснела от смущения. – Ох, и вытру я свои грязные руки о ваше лицо!

Она встала и протянула руки к лицу Фын-цзе.

– Дорогая сестра! – взмолилась Фын-цзе. – Извини меня!

– Если даже Юань-ян и захочет перейти жить ко второму господину Цзя Ляню, разве сестра Пин-эр ее простит? – засмеялась Ху-по. – Вы только поглядите, она не съела и двух крабов, а уже успела выпить два блюдца уксуса![125]

Услышав эти слова, Пин-эр, чистившая жирного краба, вскочила и хотела мазнуть им Ху-по по лицу.

– Вот я тебе, болтушка! – беззлобно выругалась она.

Ху-по рассмеялась и быстро уклонилась в сторону, а Пин-эр, промахнувшись, ткнула крабом прямо в щеку Фын-цзе.

– Ай-я! – вскрикнула Фын-цзе, не ожидавшая подобного нападения.

Все громко расхохотались.

– Ах ты дохлятина этакая! – выругалась Фын-цзе, но тут же не выдержала и тоже рассмеялась. – Ты что, ослепла от обжорства? Что ты меня вздумала мазать?

Пин-эр поспешно вытерла ей щеку и побежала за водой.

– Амитофо! – воскликнула Юань-ян. – Вот вам возмездие за то, что вы вздумали шутить надо мной!

– Что у вас случилось, чему вы так смеетесь? – раздался в этот момент голос матушки Цзя, которая услышала шум и смех на террасе. – Расскажите и нам, мы тоже посмеемся!

– Вторая госпожа хотела у нас стащить краба, а Пин-эр рассердилась и измазала ей лицо, – ответила громким голосом Юань-ян, – вот они и подрались.

Матушка Цзя и госпожа Ван рассмеялись.

– Вы бы хоть пожалели ее, – сказала матушка Цзя, – неужели не видите, какая она тощая и хилая? Дайте и ей немного попробовать.

– Пусть довольствуется клешнями, – со смехом отвечали Юань-ян и другие служанки.

Между тем Фын-цзе успела умыться, вновь пришла в павильон и опять стала прислуживать матушке Цзя.

Дай-юй, обладавшая слабым здоровьем, не решалась есть много и попробовала лишь две клешни. Матушка Цзя тоже не ела лишнего. Вскоре все поднялись из-за стола, вымыли руки и отправились любоваться цветами, смотреть рыбок в пруду, гулять и развлекаться.

– Сейчас слишком ветрено, – сказала госпожа Ван матушке Цзя, – вам бы лучше вернуться домой и отдохнуть. А завтра, если будет настроение, можно прийти сюда снова.

– В самом деле, – согласилась матушка Цзя. – Я не уходила только потому, что боялась своим уходом испортить всем настроение, но раз ты считаешь, что нужно уйти, давай уйдем!

Повернув голову, она приказала Сян-юнь:

– Смотри, не позволяй брату Бао-юю есть слишком много!

– Хорошо! – кивнув головой, обещала Сян-юнь.

– И вы не ешьте лишнего, – обратилась матушка Цзя к Бао-чай и Сян-юнь. – Крабы очень вкусны, но ничего полезного не содержат, и если съесть лишнего, может разболеться живот.

– Да, да! – согласились с ней девушки.

Они проводили матушку Цзя и госпожу Ван до ворот сада, а сами вернулись обратно и приказали заново накрыть столы.

– Это ни к чему, – заметил Бао-юй, – давайте пока займемся стихами. Ведь интереснее посредине павильона поставить большой круглый стол, расставить на нем вино и закуски, и пусть каждый, кто захочет, подходит к нему, ест и пьет сколько ему угодно. Зачем непременно садиться за стол?

– Совершенно верно, – поддержала его Бао-чай.

– Все это так, – заметила Сян-юнь, – но ведь, кроме нас, здесь есть служанки.

– Для них устроим отдельный стол, – ответили ей.

Тогда Сян-юнь распорядилась накрыть другой стол, сама положила на блюдо горячих крабов и пригласила Си-жэнь, Цзы-цзюань, Сы-ци, Ши-шу, Жу-хуа, Ин-эр и Цуй-мо занять места.

На склоне холма в тени коричного дерева разостлали два ковра, расставили на них вино и закуски и устроили там младших служанок, однако приказали им быть все время наготове на случай, если они понадобятся.

Затем Сян-юнь вытащила бумажку, на которой были записаны темы для стихов, и булавками приколола ее к стене. Но, ознакомившись с темами, все заявили, что они слишком новы и оригинальны и сочинить на них стихи трудно. Тогда Сян-юнь объяснила, что она сама предвидела трудности и поэтому не стала назначать определенные рифмы.

– Вот это верно, – одобрительно заметил Бао-юй. – Больше всего не люблю, когда рифмы ограничены.

Дай-юй, которая не любила крабов, да и вином не очень увлекалась, приказала принести табуретку, уселась на нее возле перил террасы и забросила удочку в пруд, намереваясь половить рыбу. Бао-чай, облокотившись о подоконник, срывала лепестки с веточки корицы, которую держала в руке, и бросала их в пруд, наблюдая, как рыбки всплывали и хватали упавшие в воду лепестки.

Сян-юнь постояла в раздумье, затем подошла к компании Си-жэнь и девочек-служанок, велела им расположиться на склоне холма и угощаться.

Тань-чунь, Си-чунь и Ли Вань стояли в тени ивы и наблюдали за цаплями и проносившимися над водой чайками. Неподалеку от них под кустом жасмина устроилась Ин-чунь и от нечего делать накалывала иголкой лепестки цветов.

Понаблюдав, как Дай-юй удит рыбу, Бао-юй подошел к Бао-чай, облокотился рядом с нею на подоконник и стал шутить. Увидев, что Си-жэнь продолжает есть крабов, он подошел к столу и выпил два глотка вина. Си-жэнь торопливо очистила краба и сунула ему в рот.

В это время Дай-юй оставила удочку, подошла к столу и взяла в одну руку чайник из черненого серебра, в другую – хрустальный бокал с резьбой в виде листьев банана. Служанки сразу догадались, что она хочет вина, и подбежали, чтобы налить ей.

– Ешьте, – сказала им Дай-юй. – Я налью сама.

Она налила кубок до половины, но когда заглянула в него, оказалось, что это желтая рисовая водка.

– Не годится, – заметила она, – я съела немного крабов и чувствую изжогу – нужно подогретое гаоляновое вино!

– Подогретое гаоляновое вино есть! – тотчас отозвался Бао-юй и приказал служанкам принести чайник с вином, настоенным на листьях акации.

Дай-юй отпила глоток и поставила кубок на стол. К ней подошла Бао-чай, взяла со стола другой кубок, отпила немного и тоже поставила его на место. Затем она взяла кисть, обмакнула ее в тушь, зачеркнула на листе название «Вспоминаю хризантему», а внизу приписала «Царевна Душистых трав».

– Дорогая сестра! – поспешно сказал Бао-юй. – Только не бери второе стихотворение, я уже для него придумал четыре строки.

– Я насилу сочинила первое! – воскликнула Бао-чай. – Что ты так взволновался?

В это время Дай-юй молча взяла со стола кисть, зачеркнула восьмое стихотворение, «Вопрошаю хризантему», и одиннадцатое, «Сон о хризантеме», и внизу поставила – «Фея реки Сяосян». Вслед за ней Бао-юй схватил кисть и напротив названия «Навещаю хризантему» поставил – «Княжич, Наслаждающийся розами».

– Вот и хорошо! – воскликнула Тань-чунь. – «Закалываю хризантему в волосы» еще никто не взял – это стихотворение будет мое!