class="p1">Затем, указывая на Бао-юя, она предупредила:

– Мы сейчас условились не употреблять таких слов, как «девичий», «спальня», «покои», так что будь осторожнее!

Пока они разговаривали, к листу подошла Сян-юнь, зачеркнула «Любуюсь хризантемой» и «Ставлю хризантему в вазу» и поставила внизу подпись «Сян-юнь».

– Тебе тоже нужен псевдоним! – воскликнула Тань-чунь.

Сян-юнь улыбнулась:

– У нас дома есть несколько террас, но ни на одной из них я не живу, – какой же интерес брать эти названия для своего псевдонима?!

– Ведь только что старая госпожа рассказывала, что у вас дома была беседка над водой, которая называлась «башня Утренней зари у изголовья». Чем плохо? Правда, сейчас ее уже нет, но это не имеет значения!

– Верно! Верно! – одобрительно закричали все.

Не дожидаясь, пока они придут к соглашению, Бао-юй схватил кисть, зачеркнул иероглифы «Сян-юнь» и вместо них написал: «Подруга Утренней зари».

Не прошло и времени, достаточного для того, чтобы пообедать, как все двенадцать тем были разобраны. Как только стихи были написаны, их передали Ин-чунь. Девушка приняла стихотворения, переписала их, затем проставила возле каждого псевдоним и вручила Ли Вань.

Ли Вань стала читать, начиная с первого стихотворения:

МЕЧТАЮ О ХРИЗАНТЕМЕ

Ищу утешения в западном ветре,

    тоску затаивши свою.

Осока красна, камыши побелели, —

    душевную муку таю:

В ограде пустынной, в саду одряхлевшем

    под осень следов твоих нет;

Под инеем чистым, под ясной луною

    в мечтах лишь тебя узнаю.

Все время, все время душа моя рвется

    с гусями, летящими вдаль;

Безлюдно, безлюдно, лишь вечером слышно —

    вальки запоздалые бьют.

Кто может меня пожалеть и утешить?

Я сохну по желтым цветам,

Лишь тем утешаясь, что в праздник осенний

    любовь повстречаю мою.

Царевна Душистых трав

РАЗЫСКИВАЮ ХРИЗАНТЕМУ

Беспечно взглянув на сверкающий иней,

    приятно пройтись одному,

Когда ни с лекарством, ни винную чашу

    оставить нельзя никому.

При инее этом, под этой луною

    в чьем доме найдутся ростки?

За этим порогом, у этой ограды

    где осень цветет – не пойму.

Вощеные туфли уходят далеко,

    и радость в душе у меня;

Печальную песню свою напеваю,

    и сердцу тоска моему.

И желтый цветок словно вымолвить хочет:

«Поэт, ты меня пожалей,

Меня на рассвете на посох не вешай,

    чтоб к дому нести своему!»

Княжич, Наслаждающийся розами

САЖАЮ ХРИЗАНТЕМУ

Тебя я, мотыгу садовую взяв,

    унес из осеннего сада.

Повсюду, повсюду я землю вскопал

    у дворика подле ограды.

Вчера ночью темною дождь оживил

    рассаду, пролившись внезапно;

Сегодня в час утренний иней раскрыл

    цветы, нам несущие радость.

Читаю на холоде тысячу строф

    во славу осенней красы;

Принес, охмелевши, я кубок вина

    к твоей ароматной прохладе.

Вином тебя полил, окучил тебя,

    в знак нежной любви к тебе.

Ах, стали бы эти дорожки в саду

    для бренного мира преградой!

Княжич, Наслаждающийся розами

ЛЮБУЮСЬ ХРИЗАНТЕМОЙ

Из далекого сада сюда принесен

    золотистый цветок дорогой.

И прозрачен, и бледен один его куст,

    но зато еще ярче другой.

У ограды прозрачных и редких цветов

    я, колени обнявши, пою;

Где холодный и чистый царит аромат,

    с непокрытой сижу головой.

Сколько ты не ищи, – кто сравнится с тобой,

    государь, презирающий мир?

Как бы я ни искала, – ты только один

    друг, напев постигающий мой.

Переменится скоро осенний пейзаж,

    так не будем же время терять.

Будем вместе жалеть, друг на друга смотря,

    о недолгой поре золотой.

Подруга Утренней зари

РАССТАВЛЯЮ ХРИЗАНТЕМЫ

Я на цине играю, вино налила,

    рада встрече с цветами-друзьями.

В это место безлюдное вас принесла,

    и столы я украсила вами.

От людей я далеко, плывет аромат

    по росе вдоль садовых дорожек;

Я оставила книги, стоит предо мной

    лишь осенняя ветка с цветами.

Эти новые сны под бумажным шатром

    навевает спустившийся иней;

О прошедших прогулках в холодном саду

    вспомню я под косыми лучами.

Мы родные друг другу, мы сходны душой, одинаково мир презираем,

И по персику, сливе под ветром весны

    я скользну равнодушно глазами.

Подруга Утренней зари

ВОСПЕВАЮ ХРИЗАНТЕМУ

И ночью, и днем вдохновенье поэта

    нежданно приходит ко мне.

Пройдя вдоль ограды, склоняюсь на камень,

    стихи бормочу в тишине.

На кончике кисти скопились стихи,

    пишу рядом с инеем я;

Во рта уголках ощутив ароматы,

    пою этой яркой луне.

Бумага исполнена жалости к той,

    кто на увяданье в обиде;

В словах неискусных никто не сумел бы

    о грусти поведать вполне.

С тех пор, как воспета была красота

    уездным начальником Тао,

Ее прославлять продолжают в мотивах, присущих седой старине.

Фея реки Сяосян

РИСУЮ ХРИЗАНТЕМУ

Я кистью играю вдобавок к стихам,

    безумств себе не позволяя.

Но как сочетается красное с синим,

    рассчитывать разве должна я?

Где надобны листья скопления, туши

    бессчетные капли пролиты;

Коль нужен цветы прорежающий иней,

    я два-три пятна добавляю.

Под ветром волшебные тени собрались,

    то призрачные, то густые;

Рука моя осени запах рождает,

    то падая вниз, то взлетая.

Хоть не собирала я эти букеты,

    бродя у восточной ограды,

Но вижу я праздник осенний на ширме

    и этим себя утешаю.

Царевна Душистых трав

ВОПРОШАЮ ХРИЗАНТЕМУ

Хочу расспросить я о чувствах осенних —

    никто их постигнуть не мог.

Тихонько несу одинокие мысли

    к ограде твоей на восток.

Одна ты являешь презрение к миру, —

    но с кем же твой тайный союз?

Ты так же, как все, раскрываешь бутоны,

    зачем же всех позже твой срок?

Роса ли в саду или в дворике иней

    к молчанью