Девушка мгновенно умолкла.

– Я намереваюсь отпустить тебя, Колдайрон, – проговорил я. – Я не стану заявлять о твоих преступлениях… не допущу, чтобы твой позор пал на Джозефину. Можешь идти. Но тебя, Джозефина, я прошу остаться и работать на меня. Если ты не против.

Губы служанки задрожали:

– Но, сэр, вы же знаете – и доктор Мальтон тоже, – насколько я бестолкова!

– Именно! – с жаром подхватил Вильям. – Ты нуждаешься во мне… чтобы я следил за тобой, чтобы не давал все портить.

Я снова повернулся к девушке:

– Это неправда.

– Мы приглядим за тобой, Джозефина, – мягко добавил Гай.

Взгляд служанки заметался между нами обоими. Потом, наконец, лицо ее скривилось, и она в голос зарыдала, прикрывая глаза руками. Подойдя к ней, врач погладил девушку по плечу.

– Оставь ее в покое, черномазый говнюк! – завопил Колдайрон. – И ты, горбатый ублюдок! Ты всегда был против меня, ты ненавидишь солдат, ненавидишь настоящих мужчин, которые не слабаки, не уроды, не трусы…

Тут в голове моей словно бы помутилось. Я бросился к нему. Эконом в удивлении отшатнулся, когда я схватил его за плечи, развернул и вышвырнул в прихожую. Саймон и Тимоти выскочили на шум из кухни и с открытыми ртами замерли в дверях.

– Тим! – крикнул я. – Открывай дверь!

Вильям взвыл от досады:

– Зачем перед мальчишками-то?! Нет!

Он упирался, но подбежавший Тимоти уже распахнул дверь, и я вышвырнул в нее Колдайрона. Пролетев по воздуху над ступеньками, он приземлился лицом в грязь. Взвизгнув, как резаная свинья, эконом перевернулся и злобно посмотрел на меня. После этого я захлопнул дверь, страшно довольный, что Колдайрон увидел за моей спиной Саймона и Тимоти, хохочущих и бьющих в ладоши.

Я вернулся в гостиную. Уже успокоившаяся Джозефина сидела возле стола, рядом с ней стоял Гай. Она посмотрела на меня – прямо, не пряча, как обычно, глаза.

– Он ушел, сэр? – спросила девушка дрожащим голосом.

Я еще не отдышался, и плечи мои снова заныли.

– Да, ушел, – заверил я ее.

– А ты не запомнила свою фамилию, Джозефина, по детским годам? – осторожно спросил ее доктор.

– Нет. – Служанка склонила голову. – Но я помню деревню, горящий дом… – Она снова посмотрела на меня. – Еще помню, что некоторые солдаты были добры со мной. Но потом он увез меня оттуда.

Девушка глубоко вздохнула:

– Как я буду жить без него?

– Разве ты не хочешь этого? – спросил Мальтон. – Если нет, его нетрудно догнать.

– Но я же никто… и ничто.

– Мы так не считаем, иначе не попросили бы тебя остаться, – заверил ее медик.

От входной двери в гостиную донесся громкий стук. Девушка вцепилась в руку Гая:

– Он вернулся! Сэр, он будет злиться, помогите мне… пожалуйста…

Подойдя к двери, я открыл ее. Саймон и Тимоти еще стояли возле нее с блаженными улыбками на лицах. Распахнув дверь, я увидел Колдайрона, стоявшего на ступеньках. Дрогнув при виде моего лица, он проворчал:

– Мои вещи, сэр. Деньги в моем сундуке, мою одежду, маленькие памятки – вы не имеете права удерживать их! – Голос его сорвался на крик. – Это незаконно! И плату за работу! Оставляйте себе Жожо, если хотите, но я требую заработанные мной деньги!

Я повернулся к мальчишкам:

– Сходите в комнату Вильяма, затолкайте все, что там есть, в его сундук, снесите вниз и выставите наружу. И не церемоньтесь с его вещами!

Бывший эконом шагнул вперед, намереваясь войти в дом, однако я снова захлопнул дверь перед его носом.

– Слушаюсь, сэр! – Тимоти торопливо взбежал вверх по ступенькам. Должно быть, я подаю плохой пример этим мальчишкам, подумал я, и когда Саймон повернулся, чтобы последовать за своим товарищем, я опустил руку ему на плечо:

– Подожди!

– Да, сэр? – посмотрел на меня подросток.

Я взглянул на его физиономию под нечесаными светлыми волосами. Саймон уже почти догнал меня ростом.

– Ты по-прежнему хочешь быть солдатом? – поинтересовался я.

Поколебавшись, мальчик ответил:

– После вашего отъезда, сэр, я понял, что мастер Колдайрон понарассказывал нам уйму небылиц, так ведь?

– Да, это так. Но Саймон, если ты однажды соберешься в солдаты, подойди ко мне, и я постараюсь найти несколько человек, которые смогут рассказать тебе о том, что такое настоящий бой. Если ты и после этого захочешь воевать, я не стану тебе препятствовать.

– Сэр, я вот думал… Перед отъездом вы говорили, что поможете мне стать учеником…

Я улыбнулся:

– Да. Помогу, если ты этого хочешь.

Мой юный слуга огляделся. Гай и Джозефина стояли в дверях гостиной. Девушка дрожала, и по лицу ее ручьями текли слезы. Она услышала слова Колдайрона о том, что мы можем оставить ее себе. Саймон посмотрел на нее, потом на меня, и покраснел.

– Значит Джозефина остается? – спросил он.

– Ну, как, Джозефина? – обратился к ней я.

Та ответила дрожащим голосом:

– Да, Саймон, я остаюсь.

Наконец мальчишки со стуком и грохотом спустили сундучок Вильяма по ступенькам. Я открыл дверь. Уволенный домоправитель с угрюмым выражением на лице сидел на ступеньках. Я проследил, как он уходит, до ворот и до улицы Ченсери-лейн. На прощанье бывший эконом повернулся и погрозил мне тощим кулаком.

Вечер продолжался. Я остановился в гостиной, глядя в сад. Доктор Мальтон находился с Джозефиной на кухне, помогая ей вернуться к жизни и вместе с мальчиками приготовить нам обед. Назад он вернулся с задумчивым выражением на лице. Я улыбнулся:

– Мне понадобится новый эконом, не хочешь ли заступить на это место?

Мой друг приподнял брови:

– Думаю, мне проще будет вернуться к медицине.

Потом, помедлив, он с неожиданной робостью произнес:

– А еще я думаю на следующей неделе перебраться в собственный дом.

– Я прикажу мальчикам и Джозефине сперва навести там порядок. – Я пристально посмотрел на Гая. – Как ты думаешь, она научится жить без Колдайрона?

– Ей придется нелегко. Если ты сможешь найти на его место какого-нибудь доброго старика, это может помочь ей, вернуть в ее жизнь ощущение порядка. Ей это будет нужно, хотя бы первое время. Кроме того, тебе действительно нужен домоправитель, иначе о вас с ней пойдут сплетни.

Я с улыбкой кивнул:

– Похоже, юный Саймон здесь заинтересованное лицо.

– Я это заметил. Думаю, тебе придется сказать ему о том, что она нуждается в помощи, а также в мире и тишине. Он – хороший парень, думаю, он все поймет.