любовный треугольник, и вовсе они не бартожцы, а те самые убийцы, о которых предупреждала Наипервейшая Сволочь!

За первым убойным импульсом почти без промежутка последовал второй. Дирвена швырнуло о фальшборт, что-то хрустнуло – его кости?.. В следующее мгновение его подкинуло вверх, на миг он увидел огромное ночное небо, затянутое рваной пеленой облаков со звездами в прорехах, и вслед за этим ощутил удар спиной о воду. В нос и в горло хлынула соленая жижа.

«Гады…» – мелькнула последняя мысль.

Спица-Эркина вскочила на ноги. Кисти рук слегка покалывало – последствие заклятья, которое она применила, чтобы парализовать угробца. Скоро пройдет.

– Поздравим друг друга, коллеги? – усмехнулся Костоправ-Бегалус.

– Как же мне надоело с вами собачиться, дорогие коллеги, – ухмыльнулся в ответ Сорокопут-Глец. – Ты шли рапорт Пряхе, а мы объяснимся с капитаном.

За бортом темные волны – и ни следа Дирвена. Мелькнул треугольный плавник. Сопровождавшие «Гискаду» акулы дождались угощения.

Первый и второй удары посланцы Ложи нанесли сообща, а вышвырнул Угробца Костоправ. За чайник. На Клухаме он собирался присмотреть себе новый заварочный чайник – туда стекаются товары со всего света, в том числе из Сияна.

Им предстояло доплыть до Клухама и обратным рейсом вернуться на материк. Задание Крелдона они наконец-то выполнили.

Все тело болит, словно его пропустили через мясорубку, а в носоглотке щиплет и солоноватый привкус. Вместе с болью Дирвен ощутил работу мощных лечебных артефактов – но это не его артефакты, у него таких не было.

Кое-как разлепив веки, он увидел над собой блестящий купол, за которым клубилась тьма, и в этой тьме мерцали редкие огоньки. Как будто там плавают рыбы с вырастающими из спины фонариками на стебельках, и вдобавок извивается какой-то неописуемый разноцветный гад с бахромой, этот весь целиком светится.

– Очнулся? – спросил хрипловатый женский голос.

С трудом повернув голову – движение отозвалось пронизывающей болью в шее – Дирвен увидел русалку: мраморно-белая кожа, темные как морская вода глаза, спину облепили мокрые волосы, подбородок опирается на сплетенные когтистые пальцы. Морская дева растянулась на животе и под куполом находилась до пояса, а серебрящийся рыбий хвост остался по ту сторону стекла – хотя стекло ли это?

Он внутри полусферы, где есть воздух – спертый и влажный, но дышать можно. Словно посадили в аквариум. Или не в аквариум, а наоборот. Зато амулеты при нем, эти подводные гады просто так его не слопают.

– Очнулся, и что?

– Нам велено тебя спасти. Мы тебя вылечим и доставим, куда пожелаешь. Еду и пресную воду раздобудем, лишь бы ты не замерз по дороге.

Лишь теперь почувствовал, что ему не только больно, но еще и холодно, он же до нитки промок. Активировал «Теплотвор».

– Какой вам резон меня спасать?

– Госпоже Таннут и Госпоже Ниато угодны твои дары, – русалка улыбнулась, показав острые зубы. – Во дворцах у Госпожи Пучины и Госпожи Бурь с недавних пор есть по залу, где полы сплошь выложены золотыми монетами и слитками, и еще по залу, где полы выложены серебром. Морских Владычиц порадовало, как ты распорядился «Раковиной дарителя» – все бы так поступали.

Вот как… Значит, капиталы Королевского банка все-таки принесли ему пользу!

– Мы создали воздушный пузырь, чтобы ты не захлебнулся, и доставим тебя, куда скажешь.

Тут и размышлять нечего. На Великом материке полно сволоты, которая хочет его прихлопнуть. И там уже в курсе, что он попытался добраться до Клухама, поэтому Клухам тоже не годится. Пусть думают, что его убили, а он отправится туда, где его никто не знает, и начнет жизнь заново.

– На Оборотный архипелаг.

Глава 22. Немного чёрной краски

Когда прилетела мыслевесть от Глодии, достопочтенный Орвехт занимался делом пусть и не государственным, но чрезвычайно нужным и важным: грел магическим способом воду для стирки пеленок.

«Дядюшка Суно, поспешайте в «Карамельную гусыню» – мертвячка объявилась! В этот раз как есть она, зуб даю, даже два! Ежели куда отсюда навострится, мы у нее на подоле репьями повиснем, не уйдет от нас гадина поганая!»

В пылу охотничьего азарта агент Щука позабыла о том, что она теперь городская барышня – так и сыпала деревенскими оборотами.

«Действовать по инструкции, без приказа ничего не предпринимать. Скоро буду», – оборвал ее Суно – не персональной мыслевестью, а веерной, адресованной и Глодии, и ее спутникам, и рассредоточенной по ближайшим подворотням группе прикрытия.

– Дальше сами управляйтесь, – на ходу бросил он прислуге, устремившись к выходу.

Как был, в домашнем сюртуке. Дело такое, что форменная мантия мага Ложи будет скорее помехой, да и некогда переодеваться.

Дежуривший на улице верховой порученец уступил ему лошадь. По дороге Орвехт отдавал распоряжения задействованным в операции подчиненным. Агент Щука время от времени бодро рапортовала, что их компания так и сидит в «Гусыне», и подозрительная особа там же сидит, никуда не делась – «жрет как не в себя и на нас пялится».

«Жрет как не в себя» – сия подробность обнадеживает. По его прикидкам, так и должно быть. Дайте-то боги, чтобы в этот раз повезло. Они уже трижды срывались на захват, а потом выяснялось, что «Лорма» не та. Первая оказалась любительницей китонских грибочков, чем и объяснялось ее странное поведение. Вторая – дамой полусвета, которая приняла загримированных девушек за досадивших ей конкуренток. Третья – и вовсе давней знакомой Суно, воздушной ведьмой Верлодией Фирлимонг. Разменявшая седьмой десяток Верлодия выкрасила волосы в золотисто-медовый, напудрилась и была в кружевной полумаске, вдобавок магический фон присутствовал, вот ее и приняли за Лорму.

Всякий раз удавалось разобраться аккуратно, не беспокоя очередную подозреваемую. И это весьма хорошо – не только из соображений деликатности: суета спугнула бы Лорму, если бы та находилась где-то поблизости.

А насчет жратвы – существенный момент. После того как коллеги Тейзург и Хантре сообщили о событиях в Бацораждуме и о бегстве Лормы, в Аленде случилось несколько изуверских убийств. То в трущобах, то на съемных квартирах обнаруживали расчлененный труп – и в придачу крошки съестного, как будто неуловимый душегуб таскал с собой еду в узелке, чтобы еще и отобедать на месте преступления.

Зачем это Лорме? Да затем, что она привыкла насыщаться, убивая. И пусть она больше не вурвана, привычка – вторая натура. Людские мучения доставляют ей удовольствие, это для нее как приправа, без которой любое блюдо покажется пресным.

«Карамельная гусыня» располагалась в длинном доходном доме из красного кирпича. Щербатые карнизы, новенькие