Болградский пастор спустя несколько лет тоже, как и пастор Жулик, ушел на повышение: отвергнув все предложения о новых приходах, согласился на материально-ответственную должность — церковной литературой на всем Юге Украины не просто торговать, но, более того, определять, что читать прихожанам церквей, а что — нет. Понятно, что в доме этого «эксперта» по книгам книг отродясь не водилось, разве только некоторые сугубо церковные издания; не будь на приобретение их специального распоряжения начальства, не было бы, видимо, и их.

Справедливости ради надо заметить, что болградский пастор с пастором Жориком все-таки через несколько месяцев рассорился. Болградский пастор однажды пришел помочь пастору Жорику с отопительным котлом, спустился в подвал и там — а дело, естественно, происходило зимой — обнаружил запертую, плачущую и избитую девочку. Дело в том, что в то время когда советские толпы млели от множества журналистских материалов о том, как в Америке счастливы приемные дети-сироты из Союза, а редкие материалы о садизме по отношению к этим приемным детям и даже их убийствах «почему-то» никто не замечал, пастор Жорик тоже захотел удочерить сироту из детдома. В процесс воспитания входило не только запирание в холодный подвал — там хотя бы стены есть и не дует, — но девчонку раздетой и всю в синяках выгоняли на снег. Но поскольку этим бывали недовольны соседи-болгары, то приходилось себя сдерживать и ограничиваться неотапливаемым подвалом. Свидетелем одного из таких актов воспитания и стал болградский пастор — возмутился, возможно, искренне, и, в конечном счете, сыграл не последнюю роль в изгнании пастора Жорика. Но тогда, на берегу, внешне они были сама братская любовь.)

В нескольких шагах от сладко улыбающихся друг другу пасторов-гагаузов — они были почти сверстниками, и из гагаузов своего поколения выделялись низкорослостью, в особенности пастор Жулик, — стояло приезжее начальство. Начальство от пасторов-гагаузов отличалось более солидной одеждой, да и приехало оно на дорогих, явно не по официальной зарплате, машинах.

Запел хор.

Но послушать его Гале и П. помешали.

— Ну как там Москва? — это подошла женщина-гагаузка, у которой родственник жил в Москве в соседней с П. многоэтажке. Родственник выгодно сумел устроиться и при советской власти, будучи заведующим министерским ателье — по тем временам в определенных кругах голубая мечта, — купил в Москве квартиру, машину, ну, и все остальное. А с приходом к власти демократов он и вовсе развернулся: загородный дом и все такое. Так сложилось по прошлым приездам П. в Болград, что единственной темой его, П., кратких разговоров с подошедшей сейчас женщиной были успехи этого самого родственника. П. заранее стало скучно. Галя же гагаузку рассматривала с интересом.

— Представляете, — полухвастливо-полувосхищенно, но при этом как бы осуждающе сказала женщина, — пятнадцатилетнюю дочку, одну — одну, без матери! — отправляют учиться в Америку?! Десять тысяч долларов — представляете! — в год за нее платит! За одно только обучение! Да на такие деньги здесь два дома можно купить! Если не три. И как там девочка одна? В таком возрасте? Ведь пятнадцать лет всего! Что из нее только вырастет?! Как будто нарочно из девчонки делают такое…

П. с Галей, когда нужно — улыбались, когда нужно — удивлялись, кивали, когда нужно — и охали тоже. П. был готов и на большее, лишь бы она поскорее отошла.

— Дочка, наверное, там останется… Замуж для этого выйдет. А потом они и сами в Америку переберутся — а то иначе не уехать. Брат-то его уже уехал — но дальше Новой Зеландии пока не получается. Но это уже шаг.

— Да, — кивнул П., — разругались братья, и он из его фирмы ушел. Не смогли вместе работать.

— Своя фирма!.. Вот ведь как там наши-то у вас в Москве! Процветают! А мы-то все здесь его глупым считали. Пока молодым был. Как взлетел, а? Как взлетел!

П. пожал плечами и промолчал.

— Говорят, многое у вас в Москве изменилось.

— В каком смысле?

— Начальство в церкви новое.

— Да, — кивнул П. — Теперь все сплошь американцы. И высшая администрация, и отдел образования, и издательство, а главное — вся иерархия бухгалтеров.

— Чего-чего? — не поняла гагаузка.

— Я говорю: если в отделе образования, издательстве и церковной администрации американцы занимают высшие должности, то там, где идет движение собираемых с нашего населения денег, американцы занимают бухгалтерские должности не только высшие, но и пониже, — вплоть до главного бухгалтера в церковной стоматологической клинике.

— Да, хорошие времена наступили, — вздохнула гагаузка, — опять же вот коммунистов прогнали… А куда наше прежнее адвентистское начальство-то делось?

— А кто где. Украинцы — в Америку перетекают. Пасторы-немцы по большей части в Германию отчалили. Теперь, судя по письмам, кто мусор на лесопилках подметает, кто еще где в прислуге.

— Здорово, — завистливо вздохнула гагаузка. — И как им?

— Пишут, что наконец-то стали счастливы.

— А что, уже всем удалось выехать?

— Всем, кто захотел. Есть некоторые, кто остался. Двух, похоже, типов. Главный по семинарии, например. У него жена русская — ему она, наверное, не велит. А еще остались некоторые оригиналы в Сибири — в отколы церковные ушли. Один — да вы его знаете, Роберт Линк, над всеми адвентистами России был главный — стал что-то про порядочность говорить и в Сибири откол решил организовать. Дали, конечно, ему по шапке. Не знаю, чем дело закончится. Поступится совестью — сунут ему какую-нибудь должность.

Но гагаузка слов П., казалось, не слышала.

— Есть, которые остались?! — удивилась женщина. — Да еще в Сибири?.. Хотя кто его знает, Сибирь, говорят, особенная… Болгары наши, бывает, в Сибирь уезжают… Да болгары вообще… безбожники: видите, — гагаузка кивнула в сторону берега, — в основном наши гагаузы только и крестятся, а болгар нет… А что еще про начальство слышно?

— Да, кто-то из вашего села в начальстве. Да и вообще гагаузов почему-то в России в пасторах да начальниках много.

— Да, — обрадовалась она. — Теперь и наш брат-гагауз над Россией начальник. Хотя мы теперь — незалежна Украина.

Происхождение этнонима «гагауз» интересно и поучительно. В переводе с турецкого это слово означает «предатель». Кто кого и когда предал — история документально не зафиксировала. Самим гагаузам приятно думать, что их назвали «предателями» мусульмане, когда они, гагаузы, оставили ислам и приняли православие. Концепция более чем сомнительная: быт у гагаузов с болгарами Болгарии и болгарами Болграда общий, что говорит о том, что гагаузы — это, скорее всего, один из болгарских кланов, перенявший язык оккупантов-турок: язык перенять несравнимо легче, чем быт, да и вообще потребность в изучении языка будущих оккупантов обнаруживается еще прежде начала буквальной оккупации. Гагаузы гипотезу о том, что они болгары, перенявшие турецкий язык, воспринимают как оскорбление и говорят, что они внешне на болгар не похожи и в их внешности есть нечто турецкое. Что ж, не удивительно. В эпохи сверхвождей знаменитая жестокость гагаузских мужчин должна была валабиянство их жен с турками-захватчиками не останавливать, но, напротив, удесятерять.