в своей вступительной речи на конгрессе сказал, что движение по всем направлениям добилось успехов. Заявление это не было полностью голословным: благодаря прогрессу, которого достигла Палестина в эти годы, сионизм завоевал много новых приверженцев. Почти миллион евреев платили ежегодно по шекелю, получая таким образом право голоса. И это несмотря на ревизионистский раскол и учреждение Новой сионистской организации последователями Жаботинского. Но все же идеи сионизма восприняли еще слишком мало евреев. Самым опасным врагом сионизма, как указывал в то время Бен-Гурион, было равнодушие еврейских общин[738]. В Палестине около одной трети еврейского населения вносили по шекелю. В Литве, Западной Галиции и Латвии положение сионистов также было относительно прочным: от 20 до 30 % членов местных общин были их сторонниками. Еще некоторая часть сочувствовала сионизму, не являясь официальными членами движения. Но в двух самых крупных еврейских общинах ситуация была не так благоприятна: в Польше лишь один из десяти евреев вносил по шекелю, а в Соединенных Штатах — только один из тридцати.

Возвратимся к работе конгресса в Люцерне. Вейцман был избран президентом. Основной доклад был сделан Бен-Гурионом (на идиш). В нем он заявил, что, пока нынешнее поколение не может завершить работу сионизма, у него есть срочная и легко объяснимая задача: поселить один миллион еврейских семей в Палестине[739]. Раппин, контролировавший в течение двадцати пяти лет работу по колонизации Палестины, отстаивал коллективные поселения, защищая их от клеветников, утверждая, что, какие бы формы ведения сельского хозяйства ни применялись, все равно оно будет отставать от общего развития страны. Гроссман, который с несколькими единомышленниками отделился от Жаботинского, обвинял «Мапаи» в подавлении личной инициативы и осуждал договор с Германией о перемещении населения. Общая полемика шла, в основном, между «Мапаи» и руководством сионистов. «Мицрахи» бойкотировала «Мапаи» с тех пор, как та отказалась придать движению (и, прежде всего, жизни евреев в Палестине) более религиозное содержание. «Мицрахи» несколько успокоилась, когда один из ее лидеров, рабби Фишман, был избран в новый исполнительный комитет, в который также входили Вейцман, Бен-Гурион, Бродецкий, Груенбаум, Каплан, Роттенштрайх и Шерток; коалиция теперь представляла все основные направления в движении. (Соколов стал почетным президентом всемирной организации.)

Возвращение Вейцмана после четырех лет отсутствия стало главным событием конгресса. Позже он писал, что принял предложение неохотно, так как за эти годы в движении не произошло реальных перемен. Многие просто пришли к заключению, что «у них нет никого, кто мог бы добиться большего». Американские сионисты, голосовавшие прежде против Вейцмана, стали теперь его наибольшими приверженцами. Положение в мире ухудшилось; желания встретиться с реальностью становилось все меньше: «Эта раздражительность, этот недостаток веры постоянно подталкивали движение к бездне». Вейцман, в отличие от лидеров «Мапаи», ощущал недостаток консолидации организационных структур внутри движения и вынужден был полагаться на устное соглашение с небольшой группой преданных сторонников и поддержку «широких масс рабочих в поселениях и факториях Палестины, которые составляли ядро сионистского движения. Это было гарантией нашего политического здоровья»[740].

Не прошло и года после 19-го конгресса, как сионистам пришлось в смертельной схватке преодолевать сильнейшее давление с трех различных сторон: волну антисемитизма в Европе, нападения арабов на еврейские поселения и решение Англии о приостановке деятельности сионистов.

Восстание началось с отдельных, возможно спонтанных, вооруженных нападений на евреев. Волнения быстро нарастали, и в течение нескольких дней произошел ряд кровавых столкновений. Арабский Верховный Комитет, возглавляемый муфтием, объявил о шестимесячной всеобщей забастовке. Вооруженные банды развязали партизанскую войну во многих областях Палестины. Существовали доказательства тайного соглашения между арабским политическим руководством и Фаузи Каукджи, возглавлявшим самую крупную вооруженную группировку и координирующим действия других отрядов[741]. Сионисты были склонны приукрашивать сложившееся положение, обвиняя правительство в недостаточной твердости и считая, что эти волнения спровоцированы несколькими профессиональными демагогами, которые подталкивают отбросы арабского общества к антиеврейским выступлениям. Но подобные объяснения представляли собой только часть общей картины: на самом деле мандатное правительство проявляло нерешительность, и в восстании действительно присутствовал криминальный элемент. Мятежниками было убито больше арабов, чем евреев. Убивали всех, кто сопротивлялся или отказывался сотрудничать. И все же это движение было национальным. Оно охватило широкие народные массы как в городах, так и в сельских областях. Более того, этому движению не только сочувствовали, но и активно помогали арабские страны, которые прежде не выказывали прямой заинтересованности в будущем Палестины.

Верховный комиссар попросил подкрепления, и когда наконец британские войска численностью около двадцати тысяч появились в Палестине, арабский Верховный комитет почувствовал необходимость в передышке. В октябре 1936 года он последовал совету глав арабских государств положиться на милость Англии и прекратить всеобщую забастовку, но отказался свидетельствовать перед королевской комиссией, о назначении которой только что было объявлено в Лондоне, до тех пор, пока не будет полностью прекращена еврейская иммиграция. Комиссию возглавлял лорд Пил, внук Роберта Пила, юрист по образованию и опытный колониальный администратор. Пил к тому времени был очень болен. Вскоре он умер от рака. Его преемником стал Горас Румбольд, бывший посол в Берлине, где он смог лично ознакомиться с идеями, действиями и целями нацистов. Комиссия прибыла в Палестину И ноября 1936 года и оставалась там на протяжении двух месяцев, в течение которых провела шестьдесят шесть встреч. К концу ее пребывания арабы все же решили дать показания. Комиссия также провела ряд встреч в Лондоне, а некоторые из ее членов встретились с эмиром Абдуллой в Аммане.

Эта комиссия произвела одно из самых значительных расследований в Палестине, и ее отчет, опубликованный в июле 1937 года, явился образцом проницательности, точности и ясности[742]. Редко политические проблемы подобной сложности были настолько ясно и исчерпывающе представлены и проанализированы людьми, которые имели так мало предварительной информации об исследуемом вопросе. На основании позиции сионистов, изложенной в меморандуме, и устных свидетельств, собранных Вейцманом и Бен-Гурионом, комиссия пришла к выводу, что, несмотря на восстание, евреи и арабы могут жить в мире[743]. Это вновь подтверждало тот основной принцип, что независимо от численного превосходства ни один из двух народов, живущих на одной земле, не должен доминировать или подавляться другим. Вейцман утверждал, что движение сионистов абсолютно готово принять принципы паритета: если будет учреждено законодательное собрание, евреи никогда не потребуют большего, чем равное представительство в нем, вне зависимости от численного соотношения арабского и еврейского населения[744]. Бен-Гурион в своих показаниях особо подчеркивал, что целью сионизма не является сделать Палестину еврейским государством. Палестина не была безлюдной пустыней. В ней жили люди, и они не хотели находиться под властью