разрезали одежду на трупе. Помещение наполнилось сильным запахом формалина, влажной земли и разлагающейся плоти, и Колдмун поймал себя на том, что изучает стены и потолок. Все это дело было мартышкиным трудом, но от этого ему не становилось легче при мысли о том, как ловко Пикетт вынудил его исполнять роль иуды. Он еще раз напомнил себе, что именно Пендергаст собирается разрушить собственную карьеру вопиющим неподчинением. Что он, Колдмун, может тут поделать? Он слишком упорно работал, пробивался наверх, несмотря на обстоятельства, чтобы теперь совершить харакири.

Когда тело было готово, дверь открылась и вошла Фоше.

— Джентльмены, — сказала она, коротко кивнув. — Мы помним правила?

— Несомненно, доктор Фоше, — ответил Пендергаст, вежливо поклонившись.

— Тогда я приступаю.

Она начала длительное и точное описание тела, в то время как ассистенты переворачивали для нее труп, потом возвращали в прежнее положение. Наконец эта часть была завершена, но не успела Фоше начать Y-образное рассечение, как дверь открылась и появился Моберли в рабочем облачении, принеся с собой запах «Олд спайс».

— А, Шарлотта, — сказал он. — Рад, что я вовремя! — Он вошел, потом повернулся к Пендергасту и Колдмуну. — Видимо, что-то случилось со связью: сообщение о вскрытии попало в мой офис всего несколько минут назад. Я позвонил ответственному заместителю директора Пикетту, и он заявил, что не давал на это санкции. Кто дал?

— Я имею эту честь, — холодно произнес Пендергаст.

— Похоже, у вас разногласия с вашим начальством, агент Пендергаст, но меня это не касается. Меня заботит другое: в таком важном деле необходимо участие старшего патологоанатома. Сказать по правде, я не понимаю, что здесь делает Шарлотта.

— Я обратился конкретно к ней с просьбой провести аутопсию, — объяснил Пендергаст.

— А кто дал вам право принимать решения такого рода? Мы не можем допустить, чтобы из-за отсутствия опыта у патологоанатома произошла ошибка. — Он повернулся к ассистентам, одновременно показывая на видеокамеру. — Вскрытие провожу я. Запись идет?

— Да, доктор Моберли.

— Хорошо. Шарлотта, вы можете остаться и наблюдать. Для вас это будет ценным учебным опытом.

На лице Фоше, когда она стянула вниз маску, сменилась череда выражений, и ни одно из них не было приятным. Она открыла было рот, но, видимо, передумала, сделала шаг назад и снова надела маску.

— Ножницы, пожалуйста.

Ассистент подал шефу ножницы.

— Прошу прощения, доктор Моберли, — произнес Пендергаст тихим голосом.

Колдмун неожиданно почувствовал, что волоски у него на шее встают дыбом. В голосе Пендергаста он услышал что-то такое, что уже слышал раньше, только еще хуже.

— Да, агент Пендергаст? — сказал через плечо Моберли.

— Положите инструмент, повернитесь и посмотрите на меня.

Эти слова были произнесены негромким, вкрадчивым голосом, но он почему-то звучал очень неприятно.

Моберли выпрямился и повернулся, не понимая, что происходит:

— Простите?

— Вскрытие будет производить доктор Фоше. Вы можете остаться и наблюдать и, возможно, получите ценный учебный опыт.

Моберли уставился на агента, лицо его посерело, когда он осознал оскорбление.

— Чего вы хотите добиться, разговаривая со мной подобным образом?

Пендергаст вперился своими сверкающими серебристыми глазами в лицо старшего патологоанатома:

— Я попросил доктора Фоше провести эту судебно-медицинскую аутопсию, и проводить вскрытие будет она.

— Это неслыханно! — повысил голос Моберли. — Как вы смеете отдавать приказы в моем патологоанатомическом отделении?

Пауза. Затем Пендергаст спросил:

— Доктор Моберли, вы уверены, что хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос?

— Что, черт побери, это должно означать? — сердито спросил Моберли. — Это что, угроза? Пикетт предупреждал меня касательно вас. Что это вы о себе возомнили?

— Я агент ФБР с допуском к отличным источникам.

— Мне на это наплевать. Убирайтесь из моего морга!

— Я использовал эти источники, чтобы заглянуть в ваше прошлое. И оно — как это говорится? — пестрое.

Он замолчал. Моберли уставился на него, замерев.

— Например, проведенная вами в две тысячи восьмом году аутопсия шестнадцатилетней Анны Гутьеррес, по результатам которой вы указали, что она умерла от инфекции крови, была опровергнута второй аутопсией, назначенной судом, и вторая аутопсия показала, что девушка стала жертвой изнасилования и удушения. Или проведенное вами в две тысячи десятом году вскрытие восьмимесячной Гретхен Уорли, по результатам которого вы указали, что причиной ее смерти был синдром детского сотрясения, тогда как…

— Хватит! — оборвал его Моберли, побагровев. — Каждый патологоанатом совершает ошибки.

— Правда? — сказал Пендергаст своим прежним вкрадчивым голосом. — Из вашего личного дела я узнал, что, подавая заявление на должность старшего патологоанатома, вы не сообщили, что в тысяча девятьсот девяносто третьем году вас уволили в Индианаполисе.

Молчание.

— Уволили, могу я добавить, после ареста и приговора за пьяную езду… по пути на работу.

Последовавшее молчание было насыщено невидимыми электрическими разрядами.

— Это, конечно, не все, — произнес Пендергаст все так же тихо. — Вы хотите, чтобы я продолжал?

Невыносимое молчание продолжалось несколько секунд. Потом Моберли просто покачал головой. Колдмун, пораженный таким поворотом событий, обратил внимание, что лицо Моберли утратило все свои краски. Глаза доктора устремились в верхний угол помещения. Колдмун проследил за его взглядом и увидел поблескивающую линзу камеры.

— Ах! — воскликнул Пендергаст. — Видеокамера! Господи боже, неужели то, что я сейчас говорил, записано? Как неловко! Полагаю, придется начать официальное расследование. А пока, доктор Моберли, мы и так потеряли много времени на болтовню. Думаю, вам уже не терпится уйти. Доброго вам утра.

Моберли дрожащими руками медленно стащил с лица маску, потом халат, уронил их в корзину и поплелся к дверям. Дверь за ним закрылась с пневматическим шипением. Два ассистента стояли неподвижно, раскрыв рот. Никто не произнес ни слова.

Наконец Колдмун, все еще ошеломленный неожиданным поворотом фортуны Моберли, проговорил:

— Не могу поверить, как быстро вы его уничтожили. Я в том смысле, что он даже слова сказать не мог.

— Когда взрывают атомную бомбу, — сказал Пендергаст, — тени, оставшиеся на стене, редко способны протестовать. — Он обратился к доктору Фоше, которая тоже выглядела потрясенной: — Сожалею, что нарушил вашу работу так драматично. Пожалуйста, продолжайте.

Фоше набрала полные легкие воздуха, потом, не говоря ни слова, взяла инструменты и начала работать.

26

Тело Элизы Бакстер сохранилось гораздо лучше, чем тело Агаты Флейли, а потому аутопсия была гораздо более сносной. Колдмун вынес ее со своим обычным стоицизмом, радуясь тому, что с утра у него во рту не было ничего, кроме его любимого кофе. Фоше продолжала с исключительной осторожностью, непрерывно сопровождая свои действия комментариями на видеокамеру. Пендергаст, со своей стороны, хранил молчание. В десять часов Фоше все еще продолжала работу, она медленно рассекала тело, удаляла органы, помещала их в контейнеры. Никаких сюрпризов не случилось. Тело Бакстер, как