— А в самом деле, какого Никиты? — спросил он, переведя взгляд на Ксенью.

— Красногвардеец, который с Кириллом поехал, — ответила та.

— Ага, — сказал Платон Михайлович, но продолжал смотреть на Ксенью отсутствующим непонимающим взглядом.

Ксенья подметила этот взгляд Платона Михайловича, подметила высоко поднятые брови Аглаи Ильиничны и рассмеялась. Она поняла, что совсем запутала своих слушателей и что нужно начинать все сначала.

— Видишь? — сказала Аглая Ильинична, многозначительно взглянув на Платона Михайловича. — Сумасшедшая… Никогда с ней такого не бывало…

— Нет, я не сумасшедшая, я тороплюсь очень — скоро поезд, — улыбнувшись, сказала Ксенья и принялась рассказывать.

Она рассказала о том, как неожиданно к ней явилась Мария Прокофьевна с незнакомой девочкой, как девочка достала из-за голенища валенка письмо Кирилла и как рассказывала о партизанском отряде Полунина, спустившемся в Ингодинскую долину.

Платон Михайлович слушал очень внимательно, но нетерпеливо.

— Так-так… Ну-ну… — торопил он Ксенью. — Значит, спустились в долину и поколотили японцев? Так-так… А что в деревне? В деревне Советскую власть установили? Комитеты организовали? — спросил он, когда Ксенья окончила свой рассказ.

— Не знаю… — сказала Ксенья. — Кирилл об этом ничего не пишет…

— Как же ничего не пишет? Да ведь это сейчас самое главное. Или они хотят со своим партизанским отрядом и американскую и японскую армии разогнать? Ведь не удержатся они в долине, прогонят их… Я же говорил ему…

— Не знаю, — сказала Ксенья.

— А я знаю. Сил у них еще мало, чтобы фронт держать… Им сейчас по деревням идти нужно, рейдом, рейдом… — Платон Михайлович не усидел на стуле и, поднявшись, стал быстро ходить по комнате. — Рейдом… Водить за собой японцев, скрыться, от них, в леса уйти, а потом выскочить неожиданно в каком-нибудь новом районе и опять по деревням рейдом. Будить всюду народ, поднимать. А уходя, в каждом селе в каждой деревне тайные крестьянские комитеты оставлять — Советскую власть в подполье… Революционные комитеты… Понимаешь?

— Понимаю, — сказала Ксенья. — Но разве он мог об этом в письме…

— Как-нибудь обиняком, чтобы нам только понятно было. «Еду, мол, путешествовать, новые земли искать». Ничего такого не пишет?

— Нет, не пишет…

Новоселов остановился против Ксеньи, некоторое время молча смотрел на нее, потом стал ходить по комнате и, заложив руки за спину, говорил так, будто думал вслух.

— Трудно им там пока, конечно — всё на ногах, всё в походе. В другой деревне и с людьми познакомиться не успеешь, как опять «по коням». Хорошо, что связь с Читой удалось им так быстро наладить… А ведь наладили, коли сюда Мария Прокофьевна приезжала, наладили… Молодец Кирилл. Только о главном ничего не написал…

Платон Михайлович прошелся из угла в угол и снова остановился перед Ксеньей.

— Ничего, скоро им легче будет, совсем скоро… — сказал он, глядя на Ксенью весело, с молодым задором. — Приедут в деревню, а там уже своя Советская власть…

— Ничего не понимаю, — сказала Ксенья.

— Скоро поймешь… Мы отсюда, из городов, навстречу партизанам пойдем. Во всех селах подпольную Советскую власть установим… Подумай: в любой деревне человек пять-шесть надежных людей непременно найдется — солдаты-фронтовики, которые в партии состояли или в наших солдатских организациях во время революции, бедняки, пограмотнее да поразвитее, которые у кулака на поводу не пойдут… Пять-шесть человек — вот тебе и жизнеспособный комитет: один заведует приобретением и хранением оружия, другой — мобилизацией в партизанские отряды, третий — связью между деревнями, перевозкой оружия, литературы, агитаторов, четвертый — связью с районным штабом…

— С каким районным штабом? — спросила Ксенья, поняв, что Платон Михайлович говорит о чем-то новом, о чем-то таком важном и значительном, чего она не знала, но чем сам он сейчас жил и что заполняло его всего, не оставив в нем места ни для других чувств, ни для других мыслей.

Платон Михайлович пристально посмотрел на Ксенью, как будто не сразу поняв ее вопрос, и сказал:

— Районный штаб для руководства деревенскими комитетами. Если хочешь, штаб будущей армии района. Это военный штаб в подполье. Да-да, он должен быть построен, как военный штаб, каждую минуту способный руководить войсками. Он должен руководить возникающими партизанскими отрядами и для этого иметь свой оперативный отдел; он должен неустанно следить за передвижением белых и иностранных отрядов, наблюдать за настроениями и намерениями войск противника и для этого иметь свой отдел разведки; он должен вести учет работы деревенских комитетов и сообщать обо всем губернскому штабу, а для этого нужен отдел связи…

Ксенья слушала, и ей казалось, что все, о чем говорил Новоселов, уже осуществляется везде и только Кирилл ничего не знает об этом. Как сообщить ему?

— А губернский штаб это мы, — сказал Платон Михайлович. — Наша городская партийная организация. Когда в каком-нибудь районе народ созреет для восстания, мы пошлем в районный штаб своего представителя — комиссара. Он будет руководить восстанием. А потом, когда власть в районе будет взята, штаб превратится в военно-революционный комитет…

— Это новое решение партии? Да, Платон Михайлович? — спросила Ксенья.

Платон Михайлович кивнул головой.

Аглая Ильинична искоса взглянула на мужа, поджала губы в сдержанной улыбке и повернулась к Ксенье.

— Теперь ты понимаешь, какие у нас именины?

— Понимаю, — сказала Ксенья.

— С самого раннего утра заставил меня ему костюм утюжить и в квартире порядок наводить, — сказала Аглая Ильинична и опять с улыбкой посмотрела на Новоселова. — Настоящий именинник…

Платон Михайлович смущенно кашлянул в руку, будто его поймали на каком-то мальчишеском поступке, но сейчас же рассмеялся.

— Да ладно, ладно тебе… Вот я сейчас Ксенье что-то покажу, так и ей захочется нарядной быть, — сказал он и торопливо пошел к раскрытой в соседнюю комнату двери.

— Что он хочет показать? — спросила Ксенья.