самого Юпитера, а? Откуда вы? — почти перейдя на крик продолжила девушка.

— Я из племени Тихуара.

Ута, взяв себя в руки, вдруг заговорила на непонятном, и даже не на индейском языке, что заставило её брата подойти ближе к экспедиции:

— Хочешь сказать, что ты из мифического племени «Тихуара»? Его давно не существует, как и языка, на котором сейчас говорю! — взволнованным голосом говорила индианка, — зачем ты тут? Разве мы нарушили завет?

— Нет! — ответила Юпитер — Кое-кто остался непомеченным! Я тоже выполняю порученное мне задание. И пришлось с непомеченным вступить в контакт.

Люди растерянно оглядывались друг на друга, не понимая произносимых слов.

— И кто же этот счастливчик, кто остался? — бросила грозно Ута.

— А тот, кто корчит из себя совершенного, — произнесла женщина-мотылёк, взглянув на Ни-Зги, — а на самом деле весь опутан паутиной загадок и недомолвок, в которых может скрываться все-что угодно…

— Здесь есть светловолосый парень, а как же он? — спросила индианка, не отвлекаясь на взгляды людей, а Тэкода, тут же посмотрел недовольно на астронома Эйрика. Кулаки его непроизвольно сжались при этих словах.

— Тот, к кому ты проявила неравнодушие? — переспросила Юпитер.

— Глупость! Совсем не так. Он знает о двенадцати связующих цепочках жизни.

— Прямо знает? — повторила женщина-мотылек, и готова была в ту же секунду пометить Эйрика смертью, но…

— Не смей, — выкрикнула Ута, словно догадавшись о желании незнакомки — он не знает. Это для него, словно бред сумасшедшего, или очередная выдумка разума.

Люди устали слушать непонятную речь и Хьяльти вмешался:

— Стоп, стоп, стоп! — выкрикнул археолог. — Вы что, с другой планеты? Разговаривайте так, чтобы поняли все!

— Да, говорите на нашем, — донёсся со стороны голос Тони, который обнимал довольную Даджару.

Команда экспедиции посмотрела на незнакомцев…

— А вы кто такие? — спросил Ни-Зги.

— Мы тоже жертва случая. Убежали от бури и вот, решили присоединиться к вашей приятной компании.

Женщина-мотылёк в душе разгневалась и была готова пометить всех чипом смерти, но…

— А вы что такой любопытный, журналист что ли? — спросила Юпитер.

— Уже нет, — ответил пьяный Тони, — в прошлой жизни, — стараясь пошутить, добавил он, не предполагая, как близок к истине.

Женщина на скамейке не могла ничего сделать в сложившейся ситуации. Она понимала, что ещё немного и может всё открыться. Только что, преобразовавшаяся из мотылька человек другого мира впитывала информацию, как губка. Она уже знала о присутствующих всё, что необходимо и даже больше. Ей удалось проникнуть в тайные отделы мозга и ужаснуться от происходящего. И это люди, те, кто пришел после атлантов? Ужас! Как же деградировала цивилизация людей! Всех, всех подряд нужно метить чипами смерти. Пусть придут исполнители!

Женщина-мотылёк возбудилась настолько, что холод переборки корабля, впитавший туман, стал обжигать. С трудом женщина взяла себя в руки. Она даже не подозревала, что это сказалась природа атлантки — у неё сохранились гены, подавившие возбуждение. Стресс прошёл, и что-то подсказывало, что надо удалиться. Юпитер решила покинуть общество, сославшись на головную боль и усталость, вспомнила, что людей нужно помечать в спокойном состоянии.

Ну, а где же тестер? И теперь, превратившись на несколько часов в человека, робот вовсе пропал из виду. Какая рассеянная…

— Господа, я немного устала, пойду ка я спать! — произнесла Юпитер.

— Но мы ведь только познакомились, мотылёк! — произнёс Ни-Зги и вдруг все взглянули на него.

— Мотылёк?! — улыбнувшись, переспросила Даджара, — прикольно ты её назвал. А с чего бы это?

— Да с того, — вмешалась Ута, и посмотрела на женщину-юпитера.

Когда, краснокожая женщина скрылась из виду, на палубу поднимались Джессика, Кир-Ки и вслед за парочкой, хвостиком шёл Плинтон и пытался прикурить сигарету. Женщина-мотылёк запомнила всех и осталась только главное, пометить чипом смерти достойных этого.

Люди долго обсуждали разные темы. Кто говорил о себе, а кто о друге, кто о любви, ну, а некоторые просто молчали. Ута поглядывала на Эйрика, Ни-Зги на гордо оттопыренную грудь Даджары, а Хьяльти с семьей гулял по палубе. Вагни наскучила вся эта болтовня, и он решил нырнуть в воспоминания. Пройдя на другой конец корабля, облокотился на перила и смотрел вдаль на бегущую за кораблем в желтой воде Амазонки дорожкой…

***

Говорят, что ночь проявление искренних чувств, что ночью даже фея плачет. Именно сейчас, среди шумных голосов и смеха, вспомнил любовь, которая не давала себя забыть.

…Это было ранним утром! Они собирались пойти с Милой на рынок, накупить обновок к осени. Вот уже три года как они вместе. И так хотелось, чтобы это продлилось на всю оставшуюся жизнь.

— Вагни, не упрямься. Я выберу тебе суперские вещи. Избавься наконец от этого хлама.

— Мил, может, не пойдём. Воскресный день. Полежим, отдохнём.

— Нет, решили, значит пойдём.

— Ну, хорошо, хорошо…. А позавтракать то мы успеем?

— Тоже нет. Позавтракаем в универмаге. Там делают классный кофе.

Пока мы собирались, раздался телефонный звонок — это был Эйрик. Голос друга звучал «убитым», а может, просто сонным. Он говорил, что попал в больницу и что нужна помощь. У меня наступило раздвоение личности. Одна половинки рвалась к Эйрику, вторая не могла отказать Миле. Беда еще в том, что Мила Эйрика не выносила на дух. Ситуация меня поставила «к стенке». Всячески пытался объяснить другу (а у самого кошки скребли на душе), что занят и обещал Миле пойти на рынок. Но с моей стороны было бы подло не оказаться рядом с Эйриком в трудную минуту. Так можно и друга потерять.

С трудом уговорил Милу подождать один час. Поцеловав и вдохнув аромат её волос, я тут же сорвался с места как антилопа в студенческую больницу…

Этот запах больницы сводит с ума, «фу», пахнет: то ли жизнью, то ли смертью. Хотя, может где-то там, на другом свете и есть другой незнакомый мир, такой белый и светлый, как больница…

Эйрик сидел возле регистратуры с рукой в гипсе и что-то бурчал под нос, рассматривая бегущую строку на экране телевизора…

— Ты, балда. Как ты здесь оказался? — возмущенно спросил я,