Как пример множества провинциальных публикаций приведём стихотворение из газеты «Бурят-монгольская правда»:

Существовавшие рядом с культом личности Сталина «малые культы» давали свои плоды — Андрей Жданов был одним из популярнейших руководителей СССР, стоящих в народном сознании рядом с верховным вождём. И нельзя сказать, что это было результатом исключительно пропаганды — победа в великой войне, очевидные успехи в развитии науки и культуры справедливо связывались и с именем Жданова. Как вспоминал рязанский поэт Алексей Корнеев, в юности тоже писавший стихи на смерть нашего героя, «Жданов был одним из кумиров молодёжи, о демократичности которого ходили легенды».

Эта смерть не осталась без внимания и за рубежом: западные газеты в сентябре 1948 года разразились массой статей о неожиданной кончине второго человека в СССР. Так британская «Дейли экспресс» («The Daily Express») писала: «Жданов — ненавистник Запада… руководитель агрессивной антизападнической фракции в Политбюро». В газете «Тайме» («The Times») сообщалось, что Жданов руководил обороной Ленинграда «с умением и энергией, которые заслужили ему всемирное восхищение. Несмотря на свою беспощадность, он действительно пользовался преданной поддержкой населения города, и когда, наконец, натиск немцев ослабел, его влияние в руководящих органах Советского Союза ещё больше усилилось». «Ньюс кроникл» («The News Chronicle») в редакционной статье, посвященной смерти Жданова, писала: «Жданов был в своём роде великим человеком, и если верно, что он намечался преемником Сталина, то он заслуживал этот пост… И всё же он не был другом демократии. Именно Жданов, как вдохновитель Коминформа, объявил холодную войну Америке и Англии в Варшаве в сентябре прошлого года… Мы не знаем, было ли что-либо личное в его враждебности к Западу».

Западные СМИ отметили и обстоятельства смерти. Так «Манчестер гардиан» («The Manchester Guardian») писала: «Возможно, многим окажется трудным поверить, что его смерть была естественной». Ей возражала «Ньюс кроникл»: «Смерть Жданова была "естественной". Жданову мало кого приходилось бояться среди небольшой группы подлинных советских вождей».

Совсем иначе смерть Андрея Жданова восприняли коммунисты за пределами СССР. Для них именно он, официальный создатель Коминформа и автор множества открытых и закрытых посланий зарубежным коммунистам, был интеллектуальным лидером, непосредственным «голосом Москвы» во второй половине 40-х годов XX века. Один из известнейших художников Италии XX века Ренато Гуттузо, в 1940 году вступивший в подпольную компартию, участник партизанских бригад, застал смерть Жданова в польском Вроцлаве на Международном конгрессе деятелей культуры. Об этом художнику сообщил Александр Фадеев. «Я думаю, что ни Саша Фадеев, ни я не забудем голосов в развалинах Вроцлава в ночь, когда остановилось сердце Андрея Жданова… Жданов умер, он был, как всем известно, одним из лучших людей на земле: один из кристально чистых большевиков, твёрдый как кристалл. Наша война потеряла одного из наиболее доблестных воинов», — писал в октябре 1948 года Ренато Гуттузо. Освобождённый советскими войсками в жестоких, длившихся почти четыре месяца боях, стёртый с лица земли Вроцлав тогда ещё не был полностью восстановлен…

В конце октября 1948 года появилось два специальных постановления Совета министров СССР. 22 октября за подписью Сталина и управляющего делами Совмина Чадаева появилось закрытое постановление № 3957: «Об обеспечении семьи А.А. Жданова».

Вдове Зинаиде Александровне Ждановой правительство страны выплачивало единовременное пособие в размере 200 тысяч рублей и персональную пенсию две тысячи рублей. Пособия по 50 тысяч получали и сестры нашего героя — Анна Александровна и Татьяна Александровна Ждановы. За семьёй Ждановых сохранялись так называемое временное денежное довольствие в размере десяти тысяч рублей, государственная дача «с обслуживанием по линии Главного управления охраны МГБ СССР», легковая автомашина из гаража особого назначения и «право на лечение в Кремлёвской поликлинике»[19].

Днём позже газета «Правда» опубликовала постановление Совета министров СССР об увековечивании памяти Андрея Александровича Жданова. Список мер, принятых в этом отношении, оказался внушительным. Город Мариуполь, где родился наш герой, переименовали в город Жданов. В его честь назвали Таганский район в Москве и Приморский район в Ленинграде, а также улицу Рождественку в столице. Присвоили имя Жданова Ижорскому заводу в Ленинграде, заводу «Красное Сормово» в Горьком (Нижнем Новгороде), Владимирскому тракторному заводу и Первой образцовой типографии в Москве. Стали носить имя Жданова Ленинградский государственный университет, Военно-морское политическое училище, Ленинградский дворец пионеров. Для студентов-отличников были установлены десять стипендий имени Жданова по 500 рублей: по четыре стипендии в Московском и Ленинградском университетах и две — в Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского.

Примечательно, что предложения Ленинградского горкома ВКП(б) о присвоении имени Жданова заводу «Большевик» и Ленинградской воздушной академии, а также переименование года Кронштадта в Ждановск приняты не были.

Согласно данному постановлению в 1949—1951 годах должны были издать собрание произведений Жданова и его официальную биографию. В связи с этим постановление возлагало на Институт Маркса — Энгельса — Ленина подготовку соответствующих материалов. Среди мер по увековечиванию памяти Андрея Жданова постановление предписывало и создание памятников ему в центре Москвы и Ленинграда. Кстати, поставленное у Кремлёвской стены надгробие Жданову из чёрного гранита очень не понравится его вдове — именно этим чёрным, пугающим камнем…

Но ни собрание сочинений, ни новые памятники в центре двух столиц так и не появятся. Работы в этих направлениях будут неспешно вестись до самой смерти Сталина, после которой его незадачливым наследникам станет совсем не до памяти Жданова. Сыграло свою роль и «ленинградское дело», начавшееся едва ли не сразу после смерти Жданова.

В конце сентября 1948 года Маленков будет проявлять особое участие в трудоустройстве двух ближайших помощников Жданова, его личных секретарей Александра Кузнецова и Владимира Терёшкина. Маленков поспешит доложить Сталину, что первый становится заместителем заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), а второй — заместителем заведующего Отделом внешних сношений ЦК.