— А в действительности — нет? — поинтересовался Хэрод.

— Нет, — отрезал Барент, и один этот короткий слог прозвучал так же непререкаемо, как выстрел из винтовки. — Они позабыли о существенных вещах. — Барент выдвинул ящик низкого стола, за которым они сидели, и достал полуавтоматический револьвер. — Возьми, Тони.

— Зачем? — Хэрод почувствовал, как по коже у него поползли мурашки.

— Револьвер настоящий и заряжен, — сказал Барент. — Возьми его, пожалуйста.

Хэрод двумя руками поднял оружие.

— О'кей, что дальше?

— Прицелься в меня, Тони.

Хэрод вздрогнул. Что бы Барент ни собирался продемонстрировать, он не хотел принимать в этом никакого участия. Он знал, что поблизости находится Хейнс и еще дюжина крепких парней.

— Я не хочу в вас целиться, — сказал Хэрод. — Не люблю эти чертовы игры.

— Целься в меня, Тони.

— Пошли вы знаете куда! — рявкнул Хэрод и встал, чтобы уйти. Сделав прощальный жест рукой, он направился к красной световой полосе, обозначавшей верхнюю ступеньку лестницы.

— Тони, — послышался из тьмы голос Барента, — поди сюда.

Хэроду показалось, что он наткнулся на одну из пластиковых стен. Мышцы его сжались, превратившись в тугие узлы, он вспотел. Хэрод попытался кинуться вперед, прочь от Барента, но единственное, что ему удалось, так это упасть на колени.

Однажды, лет пять назад, у них с Вилли была беседа, когда бывший нацист попытался продемонстрировать на нем свои Способности. Это была чисто дружеская забава в ответ на какой-то вопрос Хэрода о венских Играх, о которых рассказывал Вилли. И тогда, вместо того чтобы ощутить теплую волну овладения, которой пользовался сам Хэрод по отношению к женщинам, Тони ощутил необъяснимое, но жуткое вторжение в собственный мозг, который заполнился белым гулом и ощущением собственной обреченности. Однако тогда это не лишило Хэрода возможности саморегуляции. Он тут же понял, что Способность Вилли гораздо мощнее его собственной — гораздо кровожаднее, как подумал он тогда, — и хотя сам Хэрод вряд ли смог бы использовать кого-нибудь во время вторжения Вилли, он был убежден, что и Вилли не сможет по-настоящему использовать его.

— Ja-ja, — сказал тогда Вилли, — так бывает всегда. Мы можем вторгаться друг в друга, но те, кто умеет использовать других, сами не могут быть использованы, не так ли? Мы испытываем свои силы на третьих лицах, да? А жаль. Но король не может брать короля, Тони, запомни это.

Хэрод помнил об этом вплоть до настоящего момента.

— Поди сюда, — повторил Барент. Голос его по-прежнему был тихим, с изысканными модуляциями, но, казалось, теперь он был подхвачен бесконечной реверберацией, пока ее гул не заполнил череп Хэрода, гостиную, а потом и всю Вселенную, так что сам недвижный небосвод вроде бы дрогнул. — Поди сюда, Тони.

Как Хэрод ни напрягался, что-то швырнуло его, и он упал на спину, как, ковбой, сброшенный с лошади невидимой натянутой проволокой. Тело его охватили судороги, и ноги в ботинках задергались на ковре. Челюсти его сжались до боли, глаза чуть не вылезли из орбит. Хэрод почувствовал, как внутри него нарастает крик, но понял, что никогда не сможет его издать, что крик будет расти и шириться внутри его, пока не взорвется и не расшвыряет ошметки его плоти по всей гостиной. Лежа на спине с вытянутыми ногами, Хэрод чувствовал, как сжимаются и разжимаются мышцы ею рук, как вгрызаются в ковер локти, а пальцы искривляются, превращаясь в хищные птичьи лапы.

— Поди сюда, Тони, — прозвучало в третий раз. И как десятимесячный младенец, Тони Хэрод послушно пополз вспять. Когда голова его стукнулась о ножку низкого кофейного столика, Хэрод почувствовал, как тиски разжались. По телу его прокатилась завершающая судорога, и все его члены мгновенно настолько обмякли, что он едва не обмочился. Он перевернулся, встал на колени и облокотился на черное стекло столешницы.

— Прицелься же в меня, Тони, — повторил Барент в той же непринужденной манере, что и прежде.

Хэрод почувствовал, как его затопила волна слепой ярости. Дрожащими руками он нащупал рукоятку и сжал ее...

Он еще не успел поднять револьвер, когда на него накатила волна тошноты. Много лет назад, в свой первый год жизни в Голливуде, у Хэрода был приступ почечно-каменной болезни. Боль была невыносимой, невероятной. Позднее приятель Хэрода рассказывал, будто Тони убеждал всех, что ему в спину воткнули нож. Но это было гораздо больнее, потому что когда в детстве Тони был членом чикагской банды, ему действительно втыкали нож в спину. Тогда же, во время приступа, ему казалось, что его проткнули изнутри, протаскивают лезвия бритв сквозь внутренности и кровеносные сосуды, и эта невероятная, чудовищная боль сопровождалась тошнотой, рвотой, судорогами и лихорадкой. Но то, что происходило сейчас, было гораздо хуже. Не успев поднять револьвер, Хэрод свалился на пол, обрызгав блевотиной свою шелковую рубашку и стараясь сжаться в тугой клубок, но параллельно с болью, тошнотой и чувством унижения возникала всепоглощающая мысль о том, что он пытался причинить ущерб мистеру Баренту. Мысль об этом была непереносима. Она вызывала у Тони неведомое ему ранее отвращение. Он исторгал из себя рвотные массы, выл от боли и плакал. Револьвер выпал из его обмякших пальцев.

— О, так ты не очень хорошо себя чувствуешь, — тихо промолвил Барент, — может, тогда в меня прицелится мисс Чен?

— Нет, — еле выдохнул Хэрод, сворачиваясь в еще более плотный клубок.

— Да, — возразил Барент. — Я так хочу. Скажи ей, чтобы она прицелилась в меня, Тони.

— Целься, — попросил Хэрод. — Целься в него! Мария Чен медленно шевельнулась, словно двигалась под водой. Она подняла револьвер, поудобнее взяла его своими маленькими ручками и навела дуло на голову Тони Хэрода.

— Нет! В него! — и Хэрода снова скрючило от накативших на него судорог. — В него! Барент садистски улыбнулся.

— Ей совершенно не обязательно слышать мои распоряжения, чтобы подчиняться им. Тони.

Большим пальцем Мария Чен отвела курок. Черное смертоносное дуло было направлено прямо в лицо Хэрода. Хэрод видел, как ее карие глаза наполняются горем и ужасом. Еще никто никогда не использовал Марию Чен.

— Невероятно, — прошептал Хэрод, чувствуя, как отступают боль и тошнота, и понимая, что, возможно, ему осталось жить всего несколько секунд. Дрожа, он поднялся на колени и бессмысленно вытянул вперед руку, пытаясь заслониться от пули. — Это невероятно.;. Она же нейтралка! — последнее он почти выкрикнул.

— Что такое нейтралы? — спокойно осведомился К. Арнольд Барент. — Никогда не встречался с такими, Тони. — Он повернул голову. — Нажми, пожалуйста, на спусковой крючок, Мария.

Раздался сухой щелчок, Мария Чен еще раз отвела курок, и снова последовал звук холостого выстрела.

— Как непредусмотрительно, — заметил Барент. — Мы забыли его зарядить. Мария, помоги, пожалуйста, Тони сесть на место.