даже не обиделся на все те слова, которыми ты меня сгоряча назвала.

Июлия едва успела затормозить, чтобы не врезаться в него.

— Уйди с дороги!

Гелиос и ухом не повел, рассматривая фею прищуренными глазами, так похожими на кошачьи.

— Вот скажи мне, чем я тебя обидел? — спросил он. — Неужели я одним своим видом тебе противен, что ты меня избегаешь? Я же к тебе со всем уважением…

Нет, вид его противным не был. Даже сейчас, в полинявшей от постоянных стирок майке-алкоголичке и шортах до колена, сокол выглядел бойцом какого-нибудь спецназа на отдыхе. Хотя, нет, не выглядел — слишком ухоженный, волосы блестят похлеще, чем у многих девушек, да и ресницы им же на зависть: темные, густые, с идеальным завитком. Ни единой веснушки на чуть тронутой солнцем коже. И глаза в полумраке коридора точь-в-точь оттенка свежезаваренного красного чая с липой. И пахнет от него липовым цветом…

Июлия потрясла головой, прогоняя наваждение, и сердито засопела.

— Руки распускать ты тоже начал исключительно из уважения? Еще и через ящерицу заколдованную, на которую я купилась, как на милую зверушку! Я и погладить хотела, и девчонкам показать! А ты!..

Нет, голос все-таки предательски дрогнул от обиды.

Гелиос сморщил нос и растерянно заморгал.

— Я же просто пошутить хотел, думал, тебе понравится. Ты шуток не понимаешь?

— Отвратительных и пошлых — не понимаю, — отрезала Июлия, чувствуя, как от треклятого ящика в руках начинают ныть плечи. Зато он служил замечательным бастионом от рыжего, пытающегося нависнуть над ней, словно книжный дамский искуситель над невинной жертвой.

«Уронить бы тебе его на ногу!» — мстительно подумала фея. Но не стала, за охромевшего бойца Рагнар по голове явно не погладит.

— Странная ты, — пожал вдруг плечами сокол. — Ни одна девица до тебя против не была.

И почему-то именно эти слова возмутили Июлию больше, чем издевательская ситуация с ящерицей.

— Так и вали к своим девицам, которые против не были, чего ко мне пристал, как банный лист к ягодицам? — вскипела она. Пакеты с мукой в ящике подпрыгнули от тряски. — Мне родители совсем иные ценности привили, знаешь ли! Если я фейри, это не значит, что…

И прикусила губу. Вдруг Гелиос с братьями не знают о свойствах ее магии? А узнают — и тогда от их похабных шуточек вообще не скрыться!

«Буду в лоб каждого бить, как Кира и советовала. Не понимают они слов», — свирепо подумала она.

Рыжий тем временем примирительно поднял ладони.

— Понял я, понял, не вопи, — и тоном рокового соблазнителя с замашками вокзального шулера-наперсточника спросил. — А хочешь себе ящерку? Я могу сотворить такую, что будет жить очень долго. Они совсем ручные, если их чаще гладить и спать с ними бок о бок.

— Иди ты лесом со своими ящерками, сам с ними и спи, — окончательно разобиделась фея. Нет, этого шутника ничего уже не исправит.

— Да я не в том же смысле! — сокол всплеснул руками. — Что же ты такая…

Но какая, он закончить не успел. На шум из-за поворота на кухню выскочил Витт.

— Июлия, ты с ума сошла? — ахнул он возмущенно. — Зачем одна здоровый ящик схватила, надорваться хочешь?

Он выхватил у девушки муку и тут же напустился на Гелиоса, как рассерженный петушок — на огромного волкодава.

— А ты почему встал столбом, помочь не мог, что ли? Девчонка таскает тяжести, а тебе и дела нет!

Гелиос смерил низкорослого Витта надменным взглядом.

— Она фея-полукровка, если ты забыл, и физически сильнее тебя. И недавно толкнула троих бойцов в воду с расстояния почти в десять метров.

— Ну и что? Она же девушка, а мы мужчины! Эх, ты, — укоризненно припечатал рыжего дворф и засеменил на кухню, топоча под тяжестью ящика.

Июлия рванула за ним, не оглядываясь. Не хватало еще остаться с похабником наедине!

— Гелиос из рода Ульвара! — вдруг прокатился эхом по коридору рассерженный голос командира. Фея невольно вздрогнула. — Встань перед мной, как лист перед травой, жеребец безмозглый!

* * *

Спустя полчаса Гелиос зашел на кухню разгоряченный и злой, хлопнул дверцей посудного шкафа, включил кофемашину. Та сердито заворчала, темно-коричневая жидкость забила в фарфоровые стенки большой чашки. Рыжий щедро долил в нее молока и замер столбом, призадумавшись над чем-то.

Витт, с усердием стучащий гладким комком теста по присыпанному мукой столу, поднял на него глаза.

— Ты такими темпами однажды шкаф с посудой себе на голову уронишь, если будешь вымещать на нем досаду. Он тебя не поймет, он деревянный.

Сокол рассерженно скривился в ответ.

— Ты хоть не начинай мне мораль читать. Я взрослый уже, сам знаю, как мне жить.

— Что-то не видно. Зачем ты ее дразнишь?

— Да кто ее дразнит? — рявкнул Гелиос. — Пошутил неудачно, да какая за мной вина, я же не хотел ее обидеть! Еще и от Рагнара влетело! Никто до сих пор не дулся, а тут смотрите-ка, на драной козе не подъедешь, поцеловать даже боязно, нос еще откусит в отместку.

— Не подъедешь, — кивнул Витт. — Если ты хочешь с ней нормальных отношений, а не постоянных конфликтов, меняй тактику. Видишь же, Июлия не из того круга девиц, к которому ты привык.

— Можно подумать, ты в девицах что-то понимаешь, — саркастически хмыкнул рыжий.

— Представь себе, понимаю. А Июлия вдобавок мой друг. И к тебе она, кстати, тоже относится лучше, чем могла бы. Ты над ней подтруниваешь, она только огрызается и плачет, а могла бы магией своей воспользоваться, как раз в тон твоих шуточек…

— И что она мне сделает со своими фейскими штучками? — с насмешкой поднял бровь Гелиос, отпивая из кружки.

— Например, затуманит разум, чтобы ты до конца жизни хотел целоваться только с ящерицами своими. Или еще лучше — с командиром… Эй, ты чего? Да что ж ты нервный такой? Еще и скатерть заплевал, только вчера поменяли! — Витт бросил тесто на стол и кинулся к рыжему, который подавился кофе, и теперь судорожно кашлял.

— А что… она может… с командиром?! — с трудом прохрипел сокол в перерывах между похлопываниями по спине.

— Может, — не задумываясь, соврал Витт. — Доведешь ее — и заворожит. Фея же.

— Я ничего плохого не хотел, честное слово, — с тоской сказал рыжий, восстановив дыхание.

— Тогда попробуй хоть раз в жизни поставить себя на место девушек. Ты себя слышишь? Только одно — я, я, я. Говоришь о себе без умолку. А спроси хоть раз женщину о ее чувствах…

— … И уже она будет болтать без умолку от заката до рассвета, — закончил Гелиос со смешком. — Нет