И все же его разбудили. Не ночью, правда, утром, когда Юниор, убаюканный гипнорадом, разоспался наконец. Звонкий, веселый голос раздался над самым ухом:

– Капитан! Проспали все на свете! Ау! Вы живы, Юниор? Да покажитесь же, феодал! Я хочу завтракать и мне скучно!

Первым, что испытал Юниор, было чувство ужаса. Зоя здесь? В корабле? Сейчас будет взрыв!..

Уже вскочив, он опомнился. Не было, конечно, в корабле никакой Зои, а голос ее доносился снаружи, был принесен корабельной сетью внешнего прослушивания. Прекрасное, очень полезное устройство!

– Зоя! — крикнул он в ответ, забыв, что она-то его услышать никак не может. — Секунду, Зоя, я сейчас… мгновенно!

Свой туалет он совершал с такой быстротой, словно жить оставалось секунды и никак нельзя было явиться в другой мир небритым. Выскочил на смотровую, не успев даже поздороваться с Умником. Пока спускался, ему казалось, что подъемник на сей раз пошевеливается как-то слишком уж лениво. Ну наконец-то!..

Он спрыгнул на землю, бросился к ней. Зоя стояла — яркая, веселая, словно ничего не случилось, не было никаких размышлений, никаких трагедий — спокойная, благополучная, беззаботная. Она смеялась.

– Теперь я понимаю, Юниор, почему вы летаете в одиночку. Чтобы вам не мешали спать!

Он подбежал к ней, хотел что-то сделать — схватить за руки, обнять, может быть… В самый последний миг понял: нельзя! Мало ли, что она здесь; может быть, потому и выглядит Зоя такой довольной, что обрела своего ненаглядного Георга, и пришла теперь лишь затем, чтобы пригласить Юниора к семейному завтраку: наверное, так полагается… Он вспомнил все свои вчерашние рассуждения. Черт, наверное, и выходить не следовало! Совершенно потерял контроль над собой…

Он сделал усилие, чтобы казаться совершенно спокойным, и спросил как бы между прочим:

– Вы одна, Зоя?

– Уже нет. — Она по-прежнему улыбалась. — Вы снова со мной.

– Я имею в виду…

– Я понимаю, что вы имеете в виду, Юниор, — сказала она, теперь уже серьезно. — У меня было достаточно времени, чтобы кое-что понять. Как говорили в старину — недаром я столько времени чистила шляпу своего мужа… Вы думаете о Георге? Не беспокойтесь: его не будет.

– Почему вы так уверены? — невольно спросил он, уже самим тоном показывая, насколько вопрос этот его волновал.

– Безошибочная примета. Не огорчайтесь, Юниор: она не относится ни к науке, ни к технике, так что вам до нее все равно не докопаться. Если бы здесь должен был появиться Георг, то непременно с самого начала возник бы Бином.

– Не понял, — откровенно признался Юниор.

– Бином, пудель. Я вам ручаюсь: если Георг в какой-то ситуации и мог бы забыть обо мне, то о Биноме — никогда. Такая любовь, как у них, между людьми, мне кажется, невозможна. И если появление Георга могло быть чем-то задержано, то на собаку это ведь не распространилось бы? Но Бинома нет. И ничего из его имущества: ни его матраца, ни сервиза… Меня это совершенно убеждает.

– И меня, — сказал Юниор, улыбнувшись наконец, как должен улыбнуться человек при виде женщины, для него далеко не безразличной. — Итак, я к вашим услугам.

– Я их потребую, не ждите снисхождения. О Юниор, вам придется несладко. Вы успеете сто раз проклясть судьбу за то, что она дала вам в соседки красивую женщину.

В соседки, — отметил Юниор про себя. — Мой статус обозначен совершенно недвусмысленно. И она тысячу раз права. Сосед есть сосед, и ничего более. Люблю ясность.

– Наоборот, — сказал он вслух. — Буду благодарить свой рок. Позвольте соседу поинтересоваться: как провели ночь?

– Мне было страшно.

– Ну уж! Чего здесь бояться?

– Одиночества. Я совершенно не приспособлена к нему. Не привыкла. Нет, — покачала она головой, — это вовсе не значит, что кто-то должен находиться под одной крышей со мной. Я имела в виду другое одиночество: душевное. Мне нужно, чтобы кто-то думал обо мне. Чтобы я знала: если понадобится, могу позвать на помощь — и кто-то придет и сделает все, что я попрошу… — Она сделала паузу. — Видите, я предупреждала, что вам придется солоно. Что вы на это скажете?

Он улыбнулся.

– Скажу: спасибо, Зоя, за то, что вы мне поверили.

Они постояли так еще несколько секунд. Потом Зоя снова улыбнулась — легко, безоблачно:

– Ну, охотник, где добыча? Смертельно хочу есть…

Слово это — «смертельно» — слетело с ее губ небрежно и незначительно, всего лишь старая метафора, вдумываться в суть которой было совершенно незачем.

– Волшебный холодильник иссякает?

– Бережливость — лучшее качество хорошей хозяйки. Кроме того, сегодня ваша очередь мыть посуду. Да если бы и моя, вы все равно захотели бы вымыть, разве нет?

– Разумеется, — поспешно согласился Юниор.

– Идемте же. Ах да, вы еще не успели проголодаться, поздняя пташка. Тогда давайте пойдем просто так — куда глаза глядят: все равно в конце концов мы придем туда, куда нужно, правда ведь?

Куда нужно, — подумал он. — Хотел бы я точно знать — куда нам нужно…

Они долго бродили по маленькому, ладно устроенному миру; каким бы ни был он ограниченным, все же в нем то и дело открывалось для них что-то новое, неожиданное, прекрасное, и они не стеснялись своего восторга. Наверное, так разгуливали когда-то первые люди в райском саду — еще до грехопадения… Юниор предложил Еве яблоко с дерева — без задней мысли, безо всякой символики. Она критически оглядела плод, понюхала, покачала головой.

– Вы неопытный садовник, — сказала она. — Совсем зеленое. Страшная кислятина, ничуть не сомневаюсь.

Он взял яблоко из ее пальцев и швырнул подальше.

– Не обижайтесь, — улыбнулась она. — Это ведь не ваша вина. Наверное, встретим здесь и зрелые. Кстати, в каком мы месяце?

Этого Юниор не знал. Не пришло в голову поинтересоваться.

– Судя по яблокам — конец июня, начало июля, — сказала Зоя. — Мое любимое время года. Спасибо, Юниор, за это.

Тут же они забыли о яблоках: деревья вдруг расступились, открылась полянка, ровно поросшая травой, как специально засеянный и ухоженный газон, а посреди возвышалось дерево, словно нарисованное — таким показалось оно живописным и совершенным. Прямо не полянка, а образец. Они разом остановились, вздохнули — не от грусти: от полноты чувств. Нет, тут жить не надоест никогда…

– Георг не подумал об этом, — проговорила Зоя тихо.

– О чем?

– Нет, я так… Нельзя ссылать в такие прекрасные места.

– Ссылать?

– Разве он не сослал меня? Знаете, Юниор, я ведь все поняла. Ему казалось, что я стала пренебрегать им, меньше ценить, и он приговорил меня к некоему сроку одиночества. Он только не учел, что вы окажетесь таким, каким оказались. И того, что тут очень красиво. Потом я скажу ему, в чем он просчитался.