все население, пусть даже людишки весьма пренебрежительно отнеслись к доверенному им миру. Ведь… ведь… ведь если Игра изначально задумывалась для истребления, то зачем в ней существовало правило? Не убивай, не применяй оружие, не причиняй вреда… Эти требования выражали сострадание, желание избежать насилия. Заставляли думать, искать другие решения, вместо того, чтобы методично истреблять всех, кто доставляет неприятности.

Эти запреты особенно пригодились ближе к финалу, ограничивая Вогта, чьи силы стремительно возрастали, делая его все более опасным для окружающих. Но зачем сдерживать того, кто изначально был выбран на роль истребителя? Почему бы не дать ему сорваться?

А что, если Игра действительно не затевалась для того, чтобы причинить смерть? Что, если она была способом разобраться в происходящем? Объяснить, как так получается, что однажды живой, дышащий мир задохнется под слоем падающего с небес пепла? Бог не способен увидеть людей, и уж тем более рассмотреть их коротенькие мыслишки и мелкие мотивы… ему требовалось, чтобы кто-то разобрался в этом за него… И тогда Он отправил крошечную часть себя, воплощенную в человеческом теле, пережить то, что Богу было абсолютно неведомо…

Очередная волна разбилась о камни, окатив Эхо брызгами. Проведя по щеке, Эхо сняла катящуюся каплю. А затем посмотрела на нее. Тусклый шарик холодной воды. Она слизала его, ощутив соленый, как слезы, вкус, а затем обратила взгляд на море. Капля и море. Они отличались размерами, но по сути были одним и тем же. Море легко могло отделить от себя каплю. Капля могла быть возвращена в море. В последнее время Вогт опасался, что его личность будет утрачена. Что ж, у него были на то основания. В любой момент его могли отозвать обратно.

***

Нежный нос Вогта учуял мусорную кучу прежде, чем его ноги дошли до нее. Куча была частично опалена, но сейчас почти погасла. Впрочем, остаточного дыма и вони перегнивающего мусора хватило, чтобы Вогт немедленно закашлялся, да так, что слезы ручьями хлынули из глаз. В его состоянии он и не заметил бы того странного парня, что расслабленно растянулся возле кучи, но тот заговорил с ним первым.

— Эй, — сказал он.

Вогт остановился и повторил эхом, с той же безразличной интонацией:

— Эй.

— Как это ты забрел сюда? — спросил Невнятный.

— А как ты забрел? — спросил Вогтоус, настороженно глядя на Невнятного.

Невнятный дрожал (вероятно, от холода, хотя сам Вогтоус был слишком взвинчен, чтобы замечать холод). Он был очень грязным и каким-то мокрым, длинным, невероятно худым. Грязная рубашка, плотно облепившая его торс, демонстрировала впалую грудь. Волосы Невнятного, окрашенные в сизый сливовый цвет, торчали во все стороны слипшимися прядками. У него были большие глаза; длинные ресницы, но такие редкие, будто половина их выпала; кожа век и вокруг носа воспаленная, красная, тогда как губы отливают синевой. Вогтоусу надоело рассматривать бледное подергивающееся лицо Невнятного. Он развернулся и пошел прочь.

— Стой! — крикнул Невнятный. — Не уходи. Почему бы тебе не поболтать со мной немного?

— Потому что я должен немедленно отыскать кое-что и очень спешу, — нелюбезно ответил Вогт.

— Подожди. Скажи мне хотя бы, что ты ищешь. А вдруг я смогу тебе помочь?

— Вряд ли. Разве что где-то в этой куче мусора завалялся ключ от другого мира.

— Тогда я тот, кто тебе нужен! — радостно выпалил Невнятный.

Вогтоус оглянулся.

— Правда? — спросил он, пораженный.

Глаза Невнятного лихорадочно сверкнули.

— У меня как раз имеется магический ключ, — уверил он заговорщицким шепотом.

— Откуда? — подозрительно спросил Вогт и нахмурился. — Как?

— Тссс, — прошипел Невнятный. — Это тайна.

— Но почему? — не понимал Вогт.

— Разве ты не догадываешься? — хитро улыбнулся Невнятный и показал острые неровные зубки. Трех передних сверху не хватало. Вогтоус смотрел в черную дыру там, где они должны были быть, и не мог отвести взгляд. — Здесь такое дерьмо творится. Все свалят в другой мир сразу как узнают, что у меня есть ключ.

— Это так, — согласился Вогт, но затем его тревога снова усилилась. — Ты же никому не скажешь о нем, кроме меня? Я имею в виду… не очень хорошо для моего мира, если эти люди придут туда.

— Никому-никому, — сказал Невнятный, подмигнув двумя глазами сразу.

Вогтоус беспокойно взглянул в небо. Времени почти не осталось. Невнятный зарылся в мусор и извлек из него жестяную банку.

— Мой тайник, — объяснил он, отвинтив крышку, что далось ему не сразу, потому что его руки отчаянно тряслись. — Хитро придумано, правда? — Невнятный запустил руку в банку.

— Это — ключ от другого мира? — удивился Вогт, рассматривая белую кругляшку на ладони Невнятного.

— Почему нет?

— Как-то я сомневаюсь, что это обладает силой…

— Это может быть сильнее тебя в сто раз, поверь мне.

— Так что я должен делать?

— Просто проглоти ее.

— Стой, — сказал Вогтоус. — А почему ты помогаешь мне, отдаешь это? Разве тебе самому не нужно?

— У меня еще много. Ты что, не веришь мне?

— Нет, но…

Сверкающие глаза Невнятного смотрели очень честно. Однако и сам Вогтоус умел притворяться кристально-искренним и одновременно лгать. «Где же ты? — позвал он свою ехидную надсмотрщицу. — Нашла момент, чтобы бросить меня одного!»

— Боишься, я хочу обмануть тебя? — со вспенившейся вдруг злостью спросил Невнятный. — Все люди сволочи, и я всех их ненавижу, как ты можешь думать после этого, что я могу обмануть тебя? У меня отличные таблетки, самые лучшие.

— Да… пожалуй, — с сомневающейся интонацией сказал Вогтоус. — В любом случае я вынужден рискнуть.

Он взял таблетку с липкой руки Невнятного и осторожно положил ее на язык. Ничего страшного не произошло. Она не обжигала и не была чудовищной на вкус. Никакой на вкус, как будто он пытался рассосать пуговицу. Вогтоус медленно втянул таблетку в рот и проглотил ее.

— И что? — он посмотрел на Невнятного.

— Жди, — Невнятный растянулся на куче мусора, закрыл глаза и словно заснул. — После… понадобится… найдешь меня здесь. Вот только подарков больше не будет, придется платить, как все, уж не обессудь.

Вогтоус постоял немного, не понимая, чего он должен дождаться, но Невнятный походил на мертвого. Вогту стало жутковато, и он ушел.

Не прошло и пяти минут, как Вогтоус действительно ощутил чТо-тО, и это чТо-тО ему совсем не понравилось. Он пошатнулся и ухватился за склизкую стену. «Меня отравили?» — предположил он и застонал, прижав руки к лицу. Сквозь пальцы он видел, как расплывается все вокруг.

— Это явно был не ключ от моего мира, — пробормотал Вогтоус. Собственный голос прозвучал совсем не так, как прежде — искаженно и высоко. — Значит, я должен идти дальше.

И он шел. Он надеялся, что ему