— Вообще-то, я тебя не для такой беседы пригласил, Барадульф. А теперь поднимись с колен и присядь сюда, напротив меня, — наследный принц плавным и благородным жестом указал на роскошное деревянное кресло.

Храбрый и мужественный Барадульф почувствовал, как у него по шее пот заструился. Хорошо, что предательские капли выступили хотя бы не на лбу, и он не потерял лицо перед Его Высочеством. Пронзительный и вездесущий взор Сэля Витара заставлял многих нервничать, особенно теперь, когда глаза его, прежде нежно-голубые, наполнились медовыми и золотистыми огнями явно магической природы.

— Сюда, на стул, — повторил принц и Гвальду пришлось повиноваться.

После того, как гость с трудом втиснулся в резное кресло с высокой спинкой, Его Высочество приступил к главному:

— Обычно после помилования или оправдания мы не возвращаем прежние посты или имущество. Я просто не могу объявить всё правосудие бывшего Главного советника несостоятельным. Но в данном случае, господин Барадульф, я от всего сердца желаю вам предложить некоторую компенсацию. Это не будет прежний пост начальника дворцовой стражи, но… Эмерон Чёрный Вереск, как моя правая рука и доверенное лицо, нынче получил стремительное повышение по службе, и его должность опустела. Я бы хотел, чтобы вы заступили на неё. Он был капитаном ночной стражи, и с этого уже можно начинать…

— Благодарю, Ваше Ве… Ваше Высочество, — закивал Гвальд, так и не дослушав речи своего правителя.

Слишком много времени он провёл в омуте и уже совершенно отвык от всяческих приличий, ровно, как и напрочь позабыл о строгом придворном этикете, хоть и утверждал обратное.

Впрочем, Сэль сам был вольнодумцем и тем ещё смутьяном, и спустил гостю мелкие огрехи. В конце концов, принц уже наслушался от Ирмингаут различных историй о Гвальде Великом, Гвальде Ужасном и Гвальде Могущественном, разрывающем медведей голыми руками и крушащим врагов короны направо и налево. Его Высочество был прекрасно осведомлён, кому и чем он обязан, а такие щепетильные в вопросах чести, как Сэль, в должниках подолгу не засиживаются.

— Если ты согласен, то просто ответь «да», без хвалебных речей.

— Да, Ваше Высочество! — отчеканил в манере военных Барадульф.

— Вот и славно. Тебе также полагается некоторое довольство, весьма скромное, но всё-таки. И жильё для тебя и твоего семейства…

— У меня нет семьи, Ваше Высочество, — снова перебил принца мастер.

— Я бы на твоём месте не отказывался, ибо всё быстро меняется. Поверь мне.

После недолгих обсуждений и спустя тройку баек от Барадульфа о его жизни в омуте под одной крышей с Белой Семёркой, Его Высочество сменил курс беседы, клоня в ту сторону, которая его по-настоящему волновала:

— А эта девица, травница Таолили, неужели у неё действительно идеальная память?

— О, да, Ваше Высочество! — восторженно подхватил Барадульф, возле которого уже покоился полупустой кубок с вином. — Её память идеальна! Стоит Лили разок на что-то взглянуть, будь то текст, или схема какая, или план улицы, то она тут же запоминает всё в мельчайших подробностях! Да я в жизнь такого не видывал! Это превышает все людские возможности!

— М-м-м, интересно, — протянул наследник, постукивая указательным пальцем по своей нижней губе, и его крупный перстень с александритом породил яркую искру. — Она понимает, что запомнила, или просто выдаёт прямой, неосмысленный текст, не вникая в написанное?

— Понимает ли она? — мастер оглянулся по сторонам, а потом приблизился к Его Высочеству так, словно они были старинными приятелями и по-дружески болтали в таверне. — Да это она добыла для Вас Солнечную иглу! Она проникла в чертоги Янтарной башни и обдурила этих «всезнающих провидцев»!

— Таким талантам найдётся достойное применение, — загадочно прошептал Сэль, смотря на кипы бумаг. — Больше тебя не задерживаю, Барадульф.

Свежеиспечённый капитан ночного отделения дворцовой стражи поднялся на ноги, поклонился Его Высочеству, и тут же поспешил удалиться, дабы не мозолить глаза юному правителю, столь занятому в последнее время, что на нём начала сказываться нехватка сна.

Перед дверью в кабинет Барадульф вновь повстречался с Эмероном, однако молодой человек больше не взирал на него ни с подозрением, ни свысока. Обменявшись лёгкими учтивыми поклонами, они разошлись по разным углам, и вскоре мастер добрался до того оговоренного места, где его должна была ждать Ирмингаут — возле длинного, узкого окна. Сегодня створки, замощённые стеклом в обрамлении свинцовой сетки, были настежь распахнуты так, чтобы в помещение мог проникнуть ароматный воздух из сада. Ирмингаут стояла неподалёку и наблюдала за природными красотами.

— Ты согласился? — спросила женщина у приблизившегося приятеля.

— Конечно!

Правда, почесав подбородок, Гвальд добавил:

— Не скажу, что я сумею начать всё заново… и не скажу, что это предел моих мечтаний, но о таком я даже не просил.

Нет, мастер не сможет начать с чистого листа или продолжить с того места, где остановился прежде. Возвысившись на новый уровень, он просто последует по параллельному пути.

— А ты? Всё равно вернёшься в Мирсварин?

— Вернусь, — тихо ответила женщина. — Только позже, после коронации, во втором или третьем месяце осени мы отправимся в дорогу.

— Не поздновато ли для путешествий? — хмыкнул Гвальд. — Зима — это не лучшее время, чтобы снаряжаться в странствие. И море неспокойно, и холода кусаются.

— Будет не зима, а преддверие зимы.

Ирмингаут улыбнулась, как бы намекая собеседнику, что вряд ли они когда-либо сойдутся во мнении по этому вопросу, а затем медленно ушла на поиски наследного принца.

Гвальд замер возле распахнутого окна. Он смотрел на богатую, пышащую жизнью зелень; на все эти изумрудные деревья, покрытые цветами кустарники и упругую, сочную траву. Зима давно закончилась в Элисир-Расаре, а теперь вот и его покидает навсегда…

Но он любил свою зиму, неприветную, суровую и тяжкую, полную скорбей, лишений и несчастий. Однако всё-таки невероятно прекрасную, освежающую, бодрящую чувства и закаляющую характер! Впрочем, у природы свои законы, времена года сменяют друг друга на троне с неизменной частотой, так что… может, и для Гвальда уготован иной сезон?

Как известно, путешествовать по Зелёному морю было лучше всего с двадцать пятого числа последнего весеннего месяца по восемнадцатый день первого месяца осени, то есть с момента появления первых светил из скопления Голова Льва до восхода Арксах.

Арксах якобы несла с собой облака, и, следовательно, — ливни и бури, впрочем, по двадцатое число заключительного месяца осени ещё можно было пускаться в морские странствия почти без риска. Но потом, когда на небесах проклёвывалась Петина, ненастная звезда, уже никакие суда не спешили покидать порты и гавани Исар-Динн, поэтому нетерпеливым приходилось трогаться в дорогу верхом, нанимать экипаж или топать пешком. Однако, Петина