Я настаиваю на позитивной коннотации понятия «социализм» именно благодаря опыту его строительства в СССР. Этот опыт показал уникальные возможности социализма, продемонстрировал многие черты возможного общества будущего. Показал иную модель развития человечества, альтернативную инерционному западному движению в сомнительном направлении с тревожной перспективой. Этот опыт выявил также и ограничения советской модели социализма, неспособность ее решить ряд исторических задач, приведшую к остановке самого опыта в форме распада СССР и погружения страны в период трагического поиска своего места в мире. Не повторяя здесь высказанные ранее рассуждения на сей счет, упомяну свою статью «Обдумывая уроки СССР», опубликованную в №  14 альманаха «Развитие и экономика» в  2015 году.

Крах социализма в СССР не означает ошибочности самой идеи социализма, не означает запрета или невозможности поиска путей построения общества социальной справедливости. Неудача, постигшая нас, может стать удачей. Но для этого надо захотеть еще раз попробовать построить социализм, проанализировать собственный и мировой опыт и решиться на новую попытку. Я бы этого хотел…

Во что я перестал верить, обретя опыт строительства социализма и опыт его разрушения,  – в неотвратимость смены общественно-экономических формаций, в неизбежность прихода и победы социализма (и вслед за ним – коммунизма). На этой неизбежности настаивали учебники исторического материализма, которые все мы изучали в школах и университетах. Утверждалось, что эта смена – следствие объективных (то есть не зависящих от воли людей) законов общественного развития. Возможно, закономерности общественного развития и существуют… Постфактум, оглядываясь на прошедшее и описывая его, обращая внимание на те или иные характеристики обществ, можно выстроить логически обоснованную закономерность, что и сделали Маркс и марксисты. Но экстраполяция этой закономерности в будущее, предсказательная сила формул исторического материализма, как мне кажется, невелика, степень точности этих предсказаний неудовлетворительна. Сквозь фон как бы объективных закономерностей с решающей силой пробиваются как бы частности, круто меняющие ход истории. Такое поведение сложной системы, каковой является любое общество, описывается гораздо более сложными закономерностями, нежели прямые или кривые, но определенные причинно-следственные связи. Развитие современной нелинейной динамики, теории систем, синергетики открыло нам более глубокое понимание мира неустойчивостей, бифуркаций, непредсказуемостей. Похоже, что общественное развитие – нелинейный мир, в котором система переходит в иное состояние непредсказуемым заранее образом: в  лучшем случае мы можем знать набор возможных состояний, но в каком из них окажется система, мы знать не можем. При этом никакие объективные законы природы, законы физики не отменяются и не нарушаются. Мы лишь научились (в рамках нелинейной физики) работать на ином уровне сложности. В социальных науках такого аналитического уровня пока не достигнуто, да и неясно, возможно ли его достигнуть. Но зато там была высказана (Гегелем и  Марксом) глубокая мысль о «диалектическом снятии». Применительно к процессу смены формаций это означает, что социализм должен «вырасти» из капитализма. Видимо, следует ожидать, что следующая попытка перехода от русского капитализма к русскому социализму осуществится путем такого «снятия», сохранения всего хорошего из старого, встраивания его в еще лучшее новое.

Я же думаю, что строительство социализма – это не попытка жить в ладу с предсказаниями и предписаниями учебников исторического материализма, а практическая задача, проект, который можно задумать и реализовать.

Еще одно слово, которым наряду со словом «социализм» можно характеризовать век XX это слово, вернее, имя – Ленин. Что ни говори, но понятие «социализм» оторвать от  Ленина невозможно. Так что напишу несколько слов о  Ленине, хотя бы потому, что в моей картине мира он есть. Ленин, как никто другой в истории, дает и повод, и серьезные основания для размышлений о том, как можно, как нельзя и как должно оценивать роль политиков в истории, в судьбе страны, народа, отдельного человека. Но сделать это чрезвычайно сложно. Потому что Ленин не просто политик, оставивший след в истории, не просто человек, осуществивший преобразования, последствия которых ощущаются веками и во всем мире. Он – для русских, для советских – человек, превращенный в миф, он подобен лицам из сонма религиозных персонажей, сродни пророкам, святым, мученикам и прочим, если апеллировать к христианской номенклатуре. Борец с религией, он был превращен коммунистической пропагандой в одного из основателей коммунистической квазирелигии. Я думаю, что та сусальная мифологизация Ленина, производимая усилиями «историков КПСС» и  создателей художественных образов «Ильича», принесла немало вреда «делу социализма». Есть – особенно сейчас, после грандиозного по своей силе пропагандистского вала «разоблачений ужасов социализма» и  зловредной роли «немецкого шпиона Ленина»  – и те, кто к  Ленину испытывают прямо-таки личную ненависть. В общем, как мне кажется, о  Ленине и о социализме пока не написано ни одного беспристрастного, научного исследования. И я не возьмусь за такую задачу даже на уровне краткого эссе. Я не беспристрастен. Я не могу, подобно китайцам, взвесить на весах дела Ленина и заявить, как они о  Мао Цзедуне: «На 70  % был прав, на 30  % не прав». Нет у меня таких весов, да и русскую историю и дела ее исторических личностей двумя параметрами: «прав» и «не прав»  – не опишешь, она сложнее.

Если мы живем в  России, любим ее во всей ее противоречивой сложности, хотим, чтобы она развивалась, чтобы тут продолжали жить наши дети и внуки и чтоб жилось им все лучше и лучше, тогда нам нужна в целом позитивная история. Главная эмоция, которую должно вызывать в человеке-патриоте обращение к истории своей страны,  – гордость! Не сусальный миф о непрерывно-благостной стране, народе и ее вождях, но все равно гордость. Не забывая об ошибках – стратегических и персональных,  – о преступлениях и о горестях, рассматривать исторический путь народа как непрерывный поиск пути к справедливому устройству жизни. В этом корневая движущая сила русских: жажда справедливости! И тогда и ошибки, и искривления исторической траектории станут отражением той сложности, с которой непрерывно сталкивается русский народ и его вожди – избранные, назначенные, узурпировавшие власть или получившие ее по наследству. И тогда дела их мы сможем оценивать с точки зрения их целей: хотел он – вождь – справедливости для всех или хотел власти и богатства для себя и своих подельников. И если он хотел справедливости, но двинулся сам и повел за собой страну и народ в неверном направлении и негодными путями, то он ошибся. И дела его – ошибки, нанесшие вред. И мы о них должны не просто помнить, а понимать, в чем они состояли, мог ли он двигаться к высокой цели иначе и как надо было действовать.

Чтобы так взвешивать