Я ответил, что не могу припомнить, приходилось ли мне испытывать тоску.

– Счастливчик! – Это прозвучало у него вполне серьезно. Он пересек холл и спустился на три ступеньки в расположенную чуть ниже гостиную. При ходьбе он сохранял равновесие тем, что очень вовремя переставлял ноги. Если бы он не оперся о спинку стула, добравшись до места своего назначения, то наверняка уселся бы на пол.

Гостиная была комфортабельная, но вычурная. Видно, архитектору, украшавшему эту комнату, крепко запали в голову швейцарские мотивы. Подобный стиль мог еще сочетаться со снежными сугробами под окнами и грохотом срывающихся с гор лавин, но в жарком, солнечном калифорнийском городе он был по меньшей мере нелеп.

Я успел только окинуть комнату быстрым взглядом, как заметил сидевшую на диване девицу, которая смотрела на меня так, будто перед нею находился человек, изувеченный и обезображенный в автомобильной катастрофе.

Девица была высокая, стройная, смуглая, надменная и очень, очень красивая. Ее летний зеленый костюм был не в силах скрыть ее несомненные достоинства, а длинные, безупречной формы ноги были самыми красивыми из всех, попадавшихся мне до этого в Тампа-Сити.

Она медленно встала. Губы ее растянулись в холодной улыбке, но глаза сверкали хорошо контролируемой яростью.

– Но Харт, дорогой, – начала она, – мы беседовали…

– Это мистер… Как вы сказали вас зовут? – прищуривая глаза и уставившись на меня, спросил Хартли.

– Слейден. Но если я…

– Конечно, нет! – Он положил мне на плечо горячую тяжелую ладонь. – Сюзи, дорогая, это мистер Слейден. Мы должны обсудить с ним одно важное дело. Мы встретимся завтра? Что, если я заеду за тобой?

Девица вытаращила на него глаза, затем продефилировала мимо и поднялась в холл.

Хартли провожал ее взглядом. Выйдя на крыльцо, она захлопнула дверь с такой силой, что со стены холла свалилась одна из лыжных палок.

– Извините, я и не предполагал… – стал оправдываться я.

Хартли рассмеялся.

– Забудьте и думать об этом. Вы даже не представляете, как я рад вашему приходу. Эта дама мне до чертиков надоела.

Он подошел к переполненному бутылками бару и налил в стакан две чудовищные порции виски. Добавив лед, он с некоторым трудом вернулся к месту, где стоял я, протянул мне стакан, затем вяло плюхнулся в кресло и приподнял свой стакан:

– Ваше здоровье, – он сделал могучий глоток и, грустно вздохнув, кивнул мне на кресло:

– Садитесь, мистер Слейден. Расслабьтесь. Вам нравятся женщины?

– Я их терплю, пока не бросаю, – ответил я, присаживаясь.

– Мне бы так, – уныло сказал он. – Если я их терплю – они вцепляются мне в волосы, если я их бросаю – мне одиноко. Не жизнь, а сущий ад.

Я заметил, что бывает и хуже.

– Возможно…

Он увидел, что я снова оглядел комнату, и поспешно, словно опасаясь, как бы я не подумал о его причастности к ее убранству, пояснил:

– Похоже, что бывший владелец был не в своем уме. Не думайте, что это мое творчество: я только снимаю эту кучу хлама. На днях я планирую поехать в Швейцарию и построить там калифорнийское летнее бунгало. Пусть оно их шокирует в той же степени, в какой эта берлога потрясла меня. – Почесав пальцем лоб, он нахмурился и продолжил: – Так что же, любезный, привело вас ко мне?

– Насколько мне известно, вы обращались к уэлденской полиции с письмом о появившемся в печати фото Фэн Бенсон.

Он с удивлением уставился на меня, а затем, моргнув, кивнул.

– Верно, а как вам удалось это узнать?

– Я работаю в контакте с полицией. Нам требуется выяснить подробности о прошлом девушки.

– Силы небесные! Зачем полиции понадобилось посылать вас, а не заняться этим делом самим?

– Тампа-Сити не в их ведомстве. Я напросился поговорить с вами, чтобы избежать осложнений. – Достав из бумажника фото Бенсон, я протянул его собеседнику. – Вот эта девушка. Вы ее по-прежнему узнаете?

Он взял фотографию, прищурился и стал внимательно ее изучать, затем пододвинул к себе настольную лампу, чтобы получше рассмотреть снимок.

– Это та самая девушка, – заключил он. – Я бы ее где угодно узнал. Имейте только в виду, когда я общался с ней, она была темноволосой, но лицо, несомненно, ее. Я специалист по женским лицам: обязан им быть. Я ведь оформляю журнальные обложки. – Он вернул мне снимок и продолжил: – Эта девушка мне позировала. Кстати, та надменная штучка, которая только что выпорхнула, тоже мне позирует. Не думайте, что я живу с ними в мире и согласии, – он снова взял фото Бенсон. – Эта стоила мне и времени, и денег. На нее глядя, трудно в это поверить, не так ли? Когда я ее встретил, мне показалось, что с ней будет легко столковаться. Не тут-то было. Она оказалась такой же, как остальные.

– Ее звали Фэй Бенсон?

Он покачала головой.

– Нет, ее имя было Фрэнсис Беннетт. Она выступала в «Золотом яблоке». Это шикарный ночной клуб на бульваре Рузвельта, если вы о нем не слышали.

– Вы говорите, что она вам позировала?

– Именно. Мы с ней хорошо поработали. Я засек ее, возвращаясь из клуба, еще в июне прошлого года. Мне показалось, что у нее как раз такое лицо и фигура, которые нужны для хорошей обложки. Я пригласил ее позировать. Она регулярно стала приходить сюда. Затем неожиданно, безо всяких объяснений, она не появилась в день, когда ей было назначено. С тех пор я ее не видел.

– Когда это произошло?

– Что-нибудь в августе прошлого года.

– Вы можете назвать точную дату? Это важно.

– Постараюсь. – Он тяжело вздохнул, поднимаясь из кресла, и нетвердым шагом направился к большому шкафу. Достав оттуда папку, он вернулся в кресло. – Где-то здесь хранится сделанный мной последний ее набросок. Он не закончен, но я поставил число на обороте. – Он перебрал кипу незавершенных эскизов, пока не нашел тот, что хотел, и вручил его мне.

– Вот он. Дата на обороте.

Я взглянул на эскиз. Хартли действительно умел рисовать. Хотя набросок был только наполовину завершен, я без труда узнал девушку. Не было никаких сомнений, что на рисунке изображена Фэй Бенсон. Я посмотрел на лист с обратной стороны. Там значилось: 2 августа. Через пятнадцать дней после того, как позировала в этой комнате, она исчезла из Уэлдена. Туда она приехала 9 августа. Хотелось бы знать, чем она могла заниматься между 2 и 9 августа?

– Да, это ее лицо, – подтвердил я, возвращая эскиз. – Не можете ли вы припомнить какой-нибудь намек с ее стороны в отношении того, что, возможно, она не вернется продолжать работу?

Он покачал головой:

– Нет,