Вот что пугает нас по-настоящему. Так что мы все весьма обязаны вам. Пища — это самое малое, что мы можем дать в качестве благодарности, пусть это будет для начала.

С этими словами он отечески похлопал племянника по плечу.

— Но вот так … прямо торжественный пир … это как-то неудобно, — вдруг вполголоса промямлил Левантевски.

— Левантевски, неудобно спать на потолке — лампочка в ногах путается. А все остальное — удобно, если выгодно. — Немедленно вмешалась в их беседу Лиза.

— Умная девочка, дело говорит! — Похвалил ее Зимантевски. — Учись у нее, племянничек.

— Да уж … я учусь, — вдруг принужденно рассмеялся тот, — ох, Лиззи, знала бы ты, что я делал этой ночью!

— Знаю, — ответила Лиза, многозначительно потирая синяки на своих ребрах, — молодец, возьми с кочки пирожок. Кстати, на какой из кочек они стоят?

— Вон там, — махнул рукой Зимантевски и с уважением в голосе обратился к королю, — позволит ли благородный милорд и остальным присоединиться к вашей трапезе?

— А отчего же нет? — Удивился король, огляделся и громко произнес, — пусть это будет праздник в ознаменование нашей победы и восстановления порядка. Прошу всех к корзинам!

Оборотни радостно загалдели и бросились растягивать на земле скатерти, вытаскивать еду, все разом задвигались, заговорили, принялись рассаживаться. И это был пир, о котором впоследствии летописцы написали: «и не было ни ране, ни после того, чтобы король равным сел питаться вместе с простыми своими подданными. То была радость необыкновенная — король посетил Хмурый Лес, дав оборотням лицезреть себя и говорил с ними обо всем».

Глава 110

Сандира вернули к жизни, хоть у некоторых и был соблазн позволить ему тихо угаснуть во сне. Однако король настоял, что ему следует осознать свои преступления, покаяться в них и понести соответствующее наказание.

Едва придя в себя Сандир впал в такое неистовство, что его постоянно держали закованным по рукам и ногам в заговоренные цепи. Он отказывался разговаривать с дознавателями, следователями, магами, королем, фениксами — со всеми. Каждый, кто осмеливался приблизиться к нему, был немедленно оскорблен, облит ядом и желчью, что буквально фонтанировали в Сандире. Поэтому расследование было проведено в основном со слов свидетелей, очевидцев и пострадавших — а хватало и тех, и других, и третьих.

Эльф Эфрой, бывший муж Альзиенны, за трусость и предательство был лишен знатной фамилии, всех наград и должностей, после чего стыдливо бежал в какое-то свое провинциальное полузаброшенное имение. Особенно оказались полезными те дела, что тщательно вели фениксы и которые сберег Орвин — того, что они успели расследовать было много, но этот труд не был завершен. Немедленно включившись в работу, Фелиссандр и Рифант выяснили все подробности изменнической деятельности, включая убийство двух принцев, старшего королевского мага и некоторых других придворных. Сандир упорно отказывался от общения, но это не имело значения: картина была настолько ясна, что потребовалось немного времени, чтобы он наконец предстал перед судом.

Войдя в огромную залу, где сидели участники судебного процесса, он первым делом отыскал взглядом Лизу, а затем Рикканта. Злобно прищурившись, он замедлил шаг, когда его вели мимо юного принца.

— Ненавижу! — Прошипел Сандир и сделал бессильную попытку плюнуть в Рикканта, затем вскинул голову и прожег взглядом короля и Орвина, сидящего рядом с ним. — Всех вас! Все ваше семейство ненавижу! — Зашелся он в надсадном крике и закашлялся.

— Да что мы тебе сделали-то? За что ты нас так ненавидишь? — Не выдержал Риккант.

— А я тебе сейчас отвечу на этот вопрос. — Заговорила Лиза, глядя на Сандира холодным уверенным взглядом. — Он вас ненавидит за то, что трон по форме не совпадает с изгибами его тощей задницы. Ведь так, Наполеон недоделанный?

По зале прокатился смешок и Сандира задергало в мелкой судороге — он терпеть не мог, чтобы над ним смеялись и вот теперь такое унижение! Какой стыд, какое горе!

— Я открываю суд по делу о государственной измене, мятеже, многочисленных убийствах, в том числе и особ королевской крови, подкупах и других преступлениях, которые были установлены за тобой, Сандир, феникс из рода Флиенн’фаат’трай. — Встав с трона заговорил король и голос его прокатился по зале, наполняя ее звуком и силой. — Итак, готов ли ты, Сандир, которого я с этой минуты лишаю родового имени, ответить за свои деяния?

Тот дернулся всем телом, посинел, покраснел, но каким-то неимоверным усилием удержался от едкого замечания.

— Вы не посмеете убить меня, — прохрипел он, прожигая взглядом короля, нервно вздрагивая и облизывая губы, — я феникс! Я благородных кровей! Вы не посмеете казнить меня, потому что против этого восстанут другие фениксы!

— Да какой ты феникс? Петух ты ошпаренный, а не феникс! — Загремел король во всю мощь, нелюбезно глядя на Сандира, отчего тот припал к полу и скорчился от ужаса. Стража дернула за цепи, которыми он был окутан, чтобы снова поставить его на ноги. Сандир затравленно огляделся, выискивая взглядом Фелиссандра.

— Вот мой сын, — заговорил он дрожащим, каким-то заискивающим голосом, — он не позволит меня казнить, верно? Он сейчас вступится и защитит меня, потому что я отец … я благородный феникс и я его отец…

Фелиссандр мгновенно вскочил на ноги, вспыхнув от гнева:

— Это ты-то мой отец? Ты ухмырок, которого я знать не желаю!

— Тихо, тихо! — Загремел король, с силой ударяя ладонью по столу. — Соблюдаем порядок! Фелиссандр! Сядь, будь так добр, иначе я буду вынужден попросить тебя покинуть суд.

Тот опустил голову и сел, руки его подрагивали.

— Прошу извинить меня, мой милорд, — тихо проговорил он.

— Итак, — повторил король, медленно раскладывая перед собой папки, свитки, магические сферы и прочие артефакты, — я дал объявление по всему королевству, разыскивая любого, кто согласится защищать Сандира перед судом. Но никого не нашлось. Прошу отметить это особо — это важная характеристика нашего подсудимого.

Он со значением поглядел на Сандира, затем перевел взгляд на Лизу и слегка кивнул ей.

— Послушаем знахарицу, которая знает как проявляются душевные нездоровья. Лиззи, сейчас от тебя требуется только знахарская работа — ничего личного.

Девушка встала, расправила плечи, посмотрела на короля, на дергающегося Сандира, который совершенно уже потерял человеческий облик и заговорила. Она сама удивлялась тому, как легко находились нужные, удобные слова, как сложные психиатрические формулировки облекались в простые понятные фразы и яркие сравнения.

— Таким образом, — подытожила она, — можно сказать, что временами Сандир полностью утрачивал чувство реальности.

— Короче, он нездоров? — Нетерпеливо спросил король и нахмурился.

Лиза помедлила.

— Сейчас — да. Но я не могу сказать когда это все началось. Однако что-то такое