Он будет ужасно скучать по ним.

Дара закрыл глаза, впитывая отголоски болтовни на дивастийском и запах огненных купелей. Он хотел запомнить это место, запечатлеть его в своей душе.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что это твой последний урок?

Он открыл глаза. Иртемида осталась, ее темные глаза боязливо смотрели на него. Разумеется, она ослушалась. В каком-то смысле он на это рассчитывал.

Дара взял ее за руку:

– Друг мой… я должен просить тебя об одолжении.

Нари провела по раздробленной руке девочки, притупляя нервные окончания, пока она заново ломала неправильно сросшиеся фрагменты кости, а затем снова спаивала их вместе.

Гезирская девочка следила за ее действиями огромными серыми глазами.

– Вот это да! – восторженно воскликнула она и оглянулась на отца: – Аба, смотри!

Ее отец слегка позеленел.

– Я вижу. – Он повернулся к Нари: – Теперь с ней все будет хорошо?

– Да, если не будет перенапрягаться в ближайшие пару дней. – Нари подмигнула девочке: – Ты очень храбрая. Если лет через этак десять тебе все еще будет это интересно, приходи ко мне, и, возможно, я возьму тебя в ученицы.

– Было бы здорово!

Нари дернула девчушку за косичку:

– Я посмотрю, не найдется ли у нас парочки лишних бинтов, чтобы ты могла взять их домой и поупражняться.

Нари выскочила из смотровой, сразу держа ухо востро. Она была достаточно юркой, чтобы не путаться под ногами в шумной толчее коридора, но это удавалось с трудом. Слово «суета» даже близко не могло описать больничную жизнь. На них навалились разом и раненые солдаты, и мирные жители, пострадавшие при городских разрушениях, и рядовые магические болезни, которые много недель оставались без лечения, и теперь здание трещало по швам. Субха призвала на помощь всех своих знакомых даже с самой скромной медицинской практикой, а Джамшид прямо на месте проходил ускоренный курс целительства для Нахид. И все равно тут царил хаос. Нари едва спала и почти не ела.

Но все это ее не волновало. Больница оставалась единственным местом, где Нари хотела находиться. Да, работа была изнурительной, зато она могла сосредоточиться на ней без остатка. Ей не приходилось думать о политике или обо всем, что произошло во время последней жестокой схватки с женщиной, которую она считала своей матерью. Она могла ничего не чувствовать. От Нари требовалось только одно – исцелять; ее пациенты нуждались в ней так отчаянно, что думать о чем-то другом было бы даже эгоистично.

Она выдвинулась к аптеке. Во дворе Элашия занималась с детишками, взяв на себя обязанность приглядывать за потомством работников больницы и пациентов. Перемазанные яркими красками дети смеялись и рисовали пальцами, визжа от восторга, когда Элашия оживляла их рисунки, превращая каракули в морских чудищ и крылатых кошек.

Когда Нари открыла дверь аптеки, ее встретил поток брани.

– Око Сулеймана, – простонал Джамшид. – Ты не должен быть желтым! Почему ты все время желтеешь?

– Проблемы? – поинтересовалась Нари, проходя внутрь.

– Да, – ответила Субха с другого конца комнаты, где, демонстрируя первоклассную многозадачность, кормила дочь и просматривала инвентарные списки. – Твой нетерпеливый ученик считает, что «порубить» и «измельчить» взаимозаменяемы. – Она бросила взгляд на клокочущее и действительно самое что ни на есть желтое зелье, норовящее сбежать из стеклянного пузырька, который Джамшид старался держать на расстоянии от себя. – Шкура заххака, – пояснила она небрежно. – Знаешь, чему не свойственно агрессивное непредсказуемое поведение? Человеческим ингредиентам.

– Не проходит и дня, чтобы мы не преклонялись перед вашим превосходством, – сказала Нари, кладя руку на сердце.

– Мне кажется, ты никогда в своей жизни добровольно ни перед кем не преклонялась, – ответила Субха. – Особенно глядя на то, как ты красуешься со своими новыми способностями. Между прочим, нет никакой необходимости сращивать кости через всю палату. Сидя у постели больного, ты добьешься тех же результатов.

– Но так намного быстрее.

– Черт возьми! – Джамшид уронил склянку в металлическую чашу. – Теперь и чаша желтая.

Нари подошла к нему, отодвигая поднос с ингредиентами в сторону.

– Давай я немного поработаю над зельем, а ты можешь сделать обход в хирургическом отделении. Но дай мне знать, если возникнут чрезвычайные ситуации.

В его лице читалось облегчение.

– Я уже говорил тебе, что ты самая лучшая сестра?

Хорошее настроение Нари немного омрачилось.

– Двоюродная сестра.

– Просто сестра, – настаивал он. – Что бы там ни говорила кровь.

Джамшид чмокнул ее в макушку и ушел. Субха вздохнула, откладывая перо на стопку бумаг.

– У нас заканчивается… да, в общем-то, все. Корабли Ализейда доставили столько лекарственных трав и припасов, сколько могли увезти, но нам нужно найти способ достать еще, и как можно скорее.

– Непременно. – Нари с минуту разглядывала свою коллегу. Субха выглядела так, словно постарела лет на пять: морщинки вокруг глаз углубились, в волосах появились новые серебряные пряди. – Когда ты в последний раз спала у себя дома?

– До Навасатема.

Нари села напротив нее.

– Одна мудрая женщина как-то сказала мне, что я не смогу помочь своим пациентам, если истощу свои силы.

– Эта женщина понятия не имела, каково это – руководить больницей во время войны. – Субха протерла глаза и поудобнее обхватила дочку.

– Хочешь, я подержу ее минутку?

Доктор бросила на нее скептический взгляд:

– Большой опыт общения с младенцами?

– У меня масса талантов.

Нари взяла Чандру на руки, устраивая у себя на плече, и стала поглаживать ее по спине. Малышка была теплая, ее мягкая тяжесть оказалась на удивление приятной.

– Только без своих нахидских фокусов, чтобы вызвать отрыжку, – предупредила Субха и встала, потягиваясь.

– Ни за что. – Нари помолчала. – Я все хотела попросить прощения. За то, что бросила тебя здесь одну.

– Мне почему-то казалось, что волшебное исчезновение в озере не было чьим-то сознательным выбором.

– Нет, пожалуй, не было. И все же трудно не чувствовать себя виноватой.

– Ты вернулась. Ты решила проблему. Хотя, если уж у нас разговор начистоту, у меня тоже есть один вопрос… – Субха заозиралась по сторонам, а потом остановилась на Нари. – До меня доходили слухи о том, что Манижа рассказала тебе о твоих родителях. Это правда?

Вопрос ее не удивил. Нари знала об этих слухах – она поощряла их, пользуясь ими как возможностью заявить о своем человеческом происхождении.