– Кто их видел? Кто доложил вам об этом?

– Мой командир корпуса, генерал-лейтенант Рыжов.

Немного помолчав, маршал Жуков приказал направить надежных офицеров из штаба моей армии в несколько населенных пунктов южнее Берлина и на южную кольцевую автостраду, чтобы установить, какие соединения 1-го Украинского фронта наступают на Берлин с юга, когда они вышли к кольцевой автостраде, и какая задача была поставлена перед ними.

Зачем командующий фронтом хотел знать все эти подробности? Что все это значило? Недоверие? Очевидно, да! Мне пришлось откомандировать трех опытных офицеров, чтобы выполнить этот приказ»[709].

Этот удивительный разговор ярко высвечивает скрытность Сталина по отношению к командующим фронтами. Он не информирует Жукова о продвижении Конева, хотя должен это делать, поскольку в данной операции лично координирует действия обоих фронтов. Целых два дня войска Рыбалко и Чуйкова находились друг от друга на расстоянии пушечного выстрела, даже не догадываясь об этом. Маршал Новиков, командующий ВВС и друг Жукова, очевидно, получил от Сталина приказ молчать. Он не мог не знать из донесений своих разведчиков, где находится Конев. Ярость Жукова была безграничной. Продвижение его войск к Рейхстагу буксует. Сталин может его вообще остановить. Но ночью ему сообщают о новой разграничительной линии между фронтами: Люббен-Тейпиц – Миттенвальд – Мариендорф – Ангальтский вокзал. Вокзал стал последним пунктом, указанным в телеграмме Сталина. Если продолжить линию дальше на северо-восток, Рейхстаг попадет в сектор Конева. Однако линия не продолжена. У Жукова сохранилась надежда прийти первым.

25 апреля кольцо окружения вокруг Берлина сомкнулось окончательно. Войска Жукова и Конева соединились западнее города. Телеграмма Малинина, начальника штаба Жукова, проливает свет на соревнование с Коневым. Он обращается к генерал-майору Константинову, командующему 7-м гвардейским кавалерийским корпусом: «Боевое распоряжение командующего войсками 1-го Белорусского фронта командиру 7-го гвардейского кавалерийского корпуса на продолжение стремительного наступления с целью упреждения войск 1-го Украинского фронта в занятии Бранденбурга. Командующий фронтом приказал: одну кавалерийскую дивизию с одной танковой бригадой немедля повернуть для стремительного удара на юг с задачей занять г. Бранденбург до подхода 6 мк [механизированного корпуса] к утру 25.4.45 г…»[710]В тот момент Жуков еще не знал, что 6-й механизированный корпус армии Лелюшенко уже вступил в Бранденбург, важный город в 40 км к западу от Берлина, а Конев доложил об этом Сталину еще в час ночи. Но самое удивительное в телеграмме то, что маршал считал себя соперником Конева не только в гонке к Рейхстагу, но и в других делах, и он без колебаний приказывал своим соединениям менять направление ударов в зависимости от получаемых им сведений о продвижении соперника.

В ночь на 25-е Жуков обдумывал ситуацию, созданную появлением войск Конева. И тогда он принял решение, которое вернет ему преимущество. Сначала отметим, что сил у него было достаточно. 130 000 человек и 1000 танков 8-й гвардейской и 1-й танковой армий по первоначальному плану должны были блокировать Берлин с юга. Присутствие войск Конева высвободило этот железный кулак. Но куда его направить? Два выхода: или соблюдать разграничительную линию, начертанную Сталиным, что означало отдать войскам Чуйкова приказ повернуть на 90 градусов на север и двигаться параллельно Коневу. Или просто перекрыть ему дорогу и отбросить на запад, на линию, проходящую левее Рейхстага, который, таким образом, становился недоступным для Конева. Жуков выбрал второе решение: корпуса 8-й армии двинутся на Мариендорф, чтобы перерезать шоссе № 96 и форсировать канал Тельтов южнее аэропорта Темпельхоф.

Битва за Берлин (25 апреля – 2 мая 1945 г.)

Чуйков ничего не пишет об этой гонке в своих воспоминаниях, написанных в начале 1960-х годов, хотя они проникнуты враждебностью к Жукову. Но что он думал о полученном задании тогда, в 1945-м? Ответ заключается в том рвении, с которым он торопил свои войска, 25 апреля особенно. После пятидесятиминутного обстрела из 3000 орудий три корпуса продвинулись на 3, а на некоторых участках на 4 км по не слишком плотной городской застройке Мариендорфа и вышли к аэропорту Темпельхоф. После боя, продолжавшегося с крайним ожесточением всю ночь, один батальон занял станцию С-бана на Папештрассе… на дороге, по которой должен был двигаться Конев! Очень скоро его догнали 29-й гвардейский корпус и 8-й гвардейский механизированный корпус: Рыбалко здесь не пройдет… В этом видны последствия неудачи 24 апреля. Не сумев форсировать канал Тельтов, войска Рыбалко вынуждены были пройти 2 км на запад, чтобы затем проложить себе дорогу на восток через Целендорф, Штеглиц и Лихтерфельд. Пока они это делали, у Жукова путь был свободен, и он пошел вперед.

В тот же день, 25 апреля, передовое соединение Конева, 9-й механизированный корпус, подверглось атаке авиации… советской авиации; определить, к какому фронту она относилась, было, как пишет Конев в своих воспоминаниях, нелегко! Во второй половине дня пришла телеграмма, сообщавшая о некотором изменении разделительной линии между Коневым и Жуковым, переместив ее на 600 метров влево, что вынудило подразделения 9-го мехкорпуса оставить войскам Чуйкова зону, завоеванную ими к востоку от этой линии. Конев еще мог взять Рейхстаг, но этим решением Сталин, кажется, отдавал приоритет Жукову, который к тому же доложил в Кремль, что его войска вышли на восточную сторону Александерплац: тем самым они достигли сектора Ц, Цитадели, сердца немецкой обороны. Захвачена Бюловплац, и над бывшим зданием ЦК КПГ (Коммунистической партии Германии) водружен красный флаг.

26 апреля соперничество между двумя маршалами обострилось в результате продвижения армии Чуйкова. К полудню были полностью очищены от противника аэропорт Темпельхоф, берега Ландверканала и округ Крейцберг. Но самым примечательным стало наступление 28-го гвардейского корпуса и 34-го тяжелого танкового полка на северо-запад. Преодолена зона железнодорожных путей, ведущих к Ангальтскому и Потсдамскому вокзалу, занят парк Генриха фон Клейста на Потсдаммерштрассе. Часть танков ИС-2 вышла к церкви Двенадцати Апостолов, в 1000 метрах западнее границы между Коневым и Жуковым, начерченной Сталиным. Получил ли Чуйков от своего начальника сообщение об этой границе? Неизвестно. Как бы то ни было, 9-й механизированный корпус армии Рыбалко, увязший в Шёнеберге в боях, где приходилось штурмом брать каждый дом, не знал, что войска 1-го Белорусского фронта теперь находятся перед ним. Имели место случаи стрельбы по своим, в частности между Фербеллинерплац и Потсдаммерштрассе. Как ни странно, Конев не знал, что половина сектора, который он собирался занять 28-го, уже находилась в руках Чуйкова. Это подтверждает полное отсутствие координации со стороны Сталина и прекращение всякой связи между фронтами, во всяком случае, в том, что касалось положения на местах. Хотя ни Жуков, ни Конев, ни Чуйков ничего не пишут об этом в своих мемуарах (а даже если бы написали, такой рассказ был бы вырезан цензурой), половина снарядов, выпущенных в ходе мощной артподготовки Рыбалко, обрушилась на головы стрелков 8-й армии! Только ближе к полудню Конев разобрался в сложившейся ситуации. Можно себе представить его бешенство. В полдень Рыбалко получил приказ перебросить 9-й механизированный корпус с правого фланга на левый. Вследствие этого изменения боевого порядка войск Конев потерял еще сутки и проиграл гонку к Рейхстагу. В 20:45, впервые с начала Берлинской операции, Конев напрямую обратился к Жукову по телеграфу: