Ставились различные вопросы, давались ответы, но разговор вращался в основном все время вокруг вопроса о флоте. Мы хотели подчеркнуть падение военных возможностей в отношении воздействия на нас со стороны британского флота и прямо об этом сказали их морякам. Это не были какие-то агрессивные речи с угрозами, все говорилось как бы со смешком. Они тоже подшучивали, иронизировали. Сейчас уже не помню, как это преподносилось, но в целом беседа была довольно откровенная и непринужденная, никого ни к чему не обязывающая. То были не переговоры, а обмен мнениями за столом, за бокалом виски. Говорили о современном положении в мире, о будущих войнах, о том, какое оружие займет какое положение.

Морской лорд, наш хозяин, оказался человеком, понимающим шутки, и я не чувствовал, что наши высказывания о морском флоте его как-то покоробили и что он был ими недоволен. Если бы мы это почувствовали, то сразу бы прекратили такой разговор, ибо совершенно не хотели создавать неприятное положение для хозяина, который нас принимал. Расстались мы по-дружески. А назавтра опять встретились с Иденом. Иден, как всегда, с улыбочкой говорит: «Как вам наши моряки? Какое они произвели на вас впечатление?» Я отвечаю: «У вас хорошие моряки, они известны всему миру». – «А как прошла беседа?» И, улыбаясь, смотрит на меня. «О беседе, я вижу, вы все уже знаете, раз улыбаетесь». – «Да, – отвечает он, – я знаю. Мне докладывали о ваших высказываниях». – «И как вы их расцениваете?» – «Я с вами согласен. Но как премьер-министр не могу говорить об этом со своими военными. У нас-то нет реально другого вооружения, кроме надводного флота и бомбардировщиков. Это наше основное средство ведения войны. Я не могу убивать в них веру в наше оружие». – «Да, я вас понимаю, но мы честно изложили свою точку зрения».

Потом мое выступление нашло большой отклик в мировой печати. Особенно остро реагировали США на точку зрения, которая была высказана мною на этом обеде в Гринвичском военно-морском колледже. Они стали опровергать меня: нет, военно-морской флот не отжил и все еще является грозной силой в современной войне, как и бомбардировщики. Спустя какое-то количество лет не только в ходе бесед, но и в печати американские журналисты признали, что бомбардировщики отживают свой век, а главное оружие сейчас – ракеты. И если мы, американцы, раньше занимали другую позицию, споря с Хрущевым, и отстаивали свою точку зрения, то это вызывалось повседневной необходимостью, поскольку у русских ракеты появились раньше, чем в США, чья оборона тогда базировалась на военно-морском флоте и бомбардировочной авиации.

Это верно. Я тоже понимал, что они не могли согласиться с нами, ведь их военные базы, которые окружали Советский Союз, были насыщены бомбардировочной авиацией, а ракетных войск у них еще не имелось. У нас их тоже было еще мало, но все же они были. Своими ракетами мы могли довольно основательно расправиться с близлежащими вероятными противниками, если бы нам навязали войну. Правда, США для нас были тогда недосягаемы, потому что межконтинентальные ракеты у нас только появлялись. Речь идет о ракете Р-7, хотя она, по сути дела, не военное оружие, а средство для полетов в космос, для исследовательских полетов. Тут она показала себя, хотя и для военных целей мы приготовили несколько штук. Позднее, когда появились другие ракеты, мы от нее отказались, она уже не годилась. Для обороны мы создали другие ракеты и в нужном количестве, а теперь их имеем не только в нужном, а даже в сверхнужном количестве, которое показало и свои отрицательные стороны, потому что зря высасывает деньги из бюджета и истощает наши финансовые возможности. Но это уже другой вопрос.

Согласно утвержденной программе, мы разъезжали по Англии. Первым делом отправились в Бирмингем, крупный промышленный центр. Нас там встретили тоже любезно. По этому городу мы ездили с мэром, он возил нас на своей машине марки «Роллс-Ройс». Эта машина и сейчас считается наилучшей. Ее не производят на потоке, англичане ее выпускают и продают только по заказу. Роскошная машина, много стекла, с прекрасным обзором. Когда мы ехали, я спросил: «Господин мэр, много ли таких правительственных машин в вашем городе?» Он ответил: «Только у меня, больше ни у кого нет». – «Почему?» – «О, это очень дорогая машина. Было бы расточительно, если бы и другие стали обзаводиться ими. Поэтому из официальных лиц здесь только я имею ее. Частные лица тоже имеют “роллс-ройсы” лишь в ограниченном количестве».

Программа пребывания в Англии была довольно насыщенной. Нас загрузили до невозможности, и мы с раннего утра до позднего вечера мотались по стране на автомашинах или на самолете. Это нас затрудняло, и я стал выражать недовольство. Нам надо было еще съездить в какой-то английский город, а потом мы должны были отправиться в Шотландию. И при очередной встрече с Иденом я сказал: «Господин Иден, меня уже ноги не держат, я не могу так дальше. Вы нас эксплуатируете, и я устал и никуда больше не поеду. На завтра я объявляю забастовку и останусь в Лондоне, в гостинице». Он смеется: «Господин Хрущев, я вас прошу, просто умоляю, давайте условимся так, вы можете никуда не ездить, но в Шотландию, очень прошу вас, вам надо поехать. Вы знаете, что такое Шотландия? Если вы не поедете туда, то Шотландия поднимет бунт и выйдет из состава Содружества. Это же шотландцы! Вы не знаете, какие они националисты, они мне покоя не дадут. Я прошу вас!» Мы с Булганиным переглянулись (а он тоже был такого мнения, что не стоит больше ездить) и сказали: «Ну хорошо, поедем в Шотландию».

Полетели мы туда. Нам интересно было посмотреть на нее, но это получился мимолетный кавалерийский наскок. И в результате очень мало у нас осталось впечатлений, тем более что англичане все предусмотрели: никакого контакта с народом, встреча только с теми, с кем надо, то есть с теми, кто должен встречать и провожать. Больше никого. По улицам мы не ходили, посещений предприятий предусмотрено тоже не было. Таким образом, мы там побывали, но людей наблюдали только из автомашины. Да и то лишь тех, кто ходил по улице. Больше никаких встреч у нас не состоялось, кроме официальных, предусмотренных протоколом.

Прилетели в Эдинбург. Нас предупредили, что в Шотландии всегда идет дождь. Действительно, Шотландия встретила нас мелким, моросящим дождем. В нашу честь был выстроен почетный караул, промаршировал со своей музыкой. И шотландская музыка, и шотландская военная форма крайне оригинальны. До того я практически не видел шотландцев в их клетчатых юбочках, беретах и с волынками. Раньше я лишь однажды видел их и слышал их музыку: в 1946 году, когда ездил в Берлин, а потом в Вену. В Вене я и видел, как шагала какая-то шотландская воинская часть в своих национальных одеяниях и с шотландскими музыкальными инструментами. Но там я наблюдал их буквально несколько мгновений. А теперь нас усадили под брезент, войска маршировали мимо нас, и мы могли наблюдать их с близкого расстояния.

Потом в Эдинбургском королевском замке был дан обед в нашу честь. Нам сказали, что обед – от имени королевы Елизаветы, потому что она королева не только Великобритании, но и Шотландии. Принимал нас как бы ее наместник, он-то и устраивал обед от имени королевы. Были расставлены маленькие столики, нас рассадили порознь, я оказался вместе с какими-то шотландцами. Булганина тоже посадили за отдельный стол, так что с их стороны обедали с нами разные люди. Это было правильно, так можно больше охватить и не мешать друг другу в ходе беседы. А может быть, они преследовали другие цели? Больше будет с нашей стороны всяких высказываний, больше можно будет из нас выудить. Впрочем, не думаю, что там преследовались какие-то цели такого характера. Ведь в подобных случаях обычно ничего, кроме текущих разговоров, которые ничего не дают ни той, ни другой стороне, не случается. Иное дело, когда налицо хорошие отношения. Тогда происходят и деловые разговоры. А у нас тогда возникли лишь первые контакты. Каждая сторона прощупывала другую. Поэтому ожидать, что кто-то что-то скажет, тем более за официальным обедом, да еще в Шотландии, было невероятно.